Прочтение Набокова. Изыскания и материалы. Андрей Бабиков

приятеля младого

      И множество его причуд.

      Благослови мой долгий труд,

      О ты, эпическая муза!

      И, верный посох мне вручив,

      Не дай блуждать мне вкось и вкрив.

      Довольно. С плеч долой обуза!

      УП, 63:

      И это все. Довольно, звуки,

      довольно, муза. До разлуки

      прошу я только вот о чем:

      летя как ласточка, то ниже,

      то в вышине, найди, найди же

      простое слово в мире сем,

      всегда понять тебя готовом;

      и да не будет этим словом

      ни моль бичуема, ни ржа;

      мгновеньем всяким дорожа,

      благослови его движенье,

      ему застыть не повели;

      почувствуй нежное вращенье

      чуть накренившейся земли.

      Говоря, что «простым словом» не должно бичевать «ни моль, ни ржу», т. е. презираемые поэтами обиходные частности жизни, и перефразируя евангельское: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют» (Мф. 6:19–20)[51], Набоков утверждает ценность мимолетных впечатлений, «мгновений всяких», сохраненных им в памяти и воссозданных в строках УП, а кроме того, напоминает о том, что и роман Пушкина журнальные критики бранили за «простой слог» и изображение «низких» предметов.

      Исходя из приведенных сопоставлений, можно заключить, что УП построена на основе многочисленных реминисценций и заимствований из ЕО, мастерски вплетенных в ее ткань. Но этим обращение Набокова в УП к роману Пушкина не исчерпывается. Помимо ЕО, он принимал во внимание и другие произведения, связанные с ним онегинской или близкой ей строфой и тематическим рядом, как, например, «Бал» Боратынского. Приведем два наиболее показательных примера (параллели отмечены курсивом).

      «Бал»:

      Умолк. Бессмысленно глядела

      Она на друга своего,

      Как будто повести его

      Еще вполне не разумела <…>

      Вдруг содрогнулася лицом <…>

      «Что, что с тобою, друг бесценный?» —

      Вскричал Арсений. Слух его

      Внял только вздох полустесненный.

      «Друг милый, что ты?» – «Ничего»[52].

      УП, 41:

      Перевернула лист журнала

      и взгляд как будто задержала,

      но взгляд был темен и тягуч:

      она не видела страницы…

      вдруг из-под дрогнувшей ресницы

      блестящий вылупился луч,

      и по щеке румяно-смуглой,

      играя, покатился круглый

      алмаз. «О чем же вы, о чем,

      скажите мне?» Она плечом

      пожала <…>

      и тихим смехом вздулось горло:

      «сама не знаю, милый мой…»

      Набоков использует то же неблагозвучное сочетание «вдруг—дрог» в подобной же сцене романтического томления героини, замеченного героем, указывая таким образом на пятикратное повторение этого сочетания в строфе Боратынского. Так же иронично окрашено у Набокова повторение «О чем же

51

Тот же библейский отзвук возникает у Набокова в конце стихотворения Гумберта Гумберта в русском переводе «Лолиты» (Ч. II, гл. 25): «Икар мой хромает, Долорес Гейз, / Путь последний тяжел. Уже поздно. / Скоро свалят меня в придорожный бурьян, / А все прочее ржа и рой звездный» (Набоков В. Лолита. New York: Phaedra, 1967. С. 237).

52

Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений (Б-ка поэта. Большая серия, 3-е изд.) Л., 1989. С. 259. Мы используем ныне принятое написание фамилии поэта.