Аркадия. Якопо Саннадзаро

не имеем документального свидетельства о контактах между Джованни дель Вирджилио и юным студентом из Ареццо по имени Франческо ди Пьетро, который однажды станет известен всему миру как Петрарка, но в том, что они встречались, можно не сомневаться. Будущий певец Лауры поступил в Болонский университет в 1320 году, именно тогда, когда Джованни слыл здесь лучшим знатоком латинской поэзии, и Петрарка в своем рано проявившемся поэтическом увлечении просто не мог пройти мимо этого яркого преподавателя.

      Петрарка не менее решительно, чем Данте, провозгласит Вергилия своим поэтическим ориентиром. Но понятно, что «его Вергилий» будет другим. С эклоги, посвященной Вергилию, которого он назовет на греческий лад Партением[32], Петрарка начнет свой цикл латинских стихов, носящий «вергилиевское» название «Буколическая песнь». Здесь аlter ego автора, выступающий под именем Сильвий, защищая свои поэтические занятия перед братом-монахом, рассказывает, в частности, как учится у творца «Энеиды» высокому стилю, стремясь воспеть события Пунических войн и подвиги и добродетели Сципиона Африканского (речь идет об «Африке», большой латинской поэме Петрарки). Зато в некоторых текстах «Канцоньере» и без прямых отсылок к Вергилию различимы его «аркадские» мотивы:

      Non al suo amante più Diana piacque,

      quando per tal ventura tutta ignuda

      la vide in mezzo de le gelide acque,

      ch’a me la pastorella alpestra e cruda

      posta a bagnar un leggiadretto velo,

      ch’a l’aura il vago e biondo capel chiuda,

      tal che mi fece, or quand’egli arde ‘l cielo

      tutto tremar d’un amoroso gielo[33].

      Эти стихи, кажется, не могли родиться вне ауры Вергилиевых «Буколик», с их вкусом к горному холоду и вообще к контрастам – тепловым, световым, эмоциональным.

      Джованни Боккаччо впервые вводит на страницы итальянской литературы, пусть в эпизодической роли, аркадского пастуха: речь идет об Алкесте из романа-поэмы «Амето» (1342), участнике пикника с нимфами, победившем в поэтическом споре образованного пастуха-сицилийца Акатена. Акатен, кажется, представляет Феокрита, а Алкест – Вергилия; несходство их стилей отображено в форме страстного спора. Поэзия Алкеста воспевает горные кручи, дикие, девственные места, буйные травы, тяжелые, но захватывающие переходы по крутым склонам. Здоровье, плодотворящий инстинкт, полнота эмоций… Вергилий «Буколик» в терцинах Алкеста не только прочувствован до тонкости, но и, в некотором смысле, усилен, сгущен.

      Поэтический цикл, полностью посвященный «аркадской» теме, под заглавием «Pastoralia», создает в 1464 году на латыни Маттео Мария Боярдо. В 1483 году он публикует еще один цикл пасторальных эклог на вольгаре[34], венчаемый панегириком Альфонсо, герцогу Калабрии (будущему королю Неаполя Альфонсо II), за освобождение от турок города Отранто. Книга была благосклонно принята при неаполитанском дворе, где могла произвести впечатление и на Якопо Саннадзаро, тогда двадцатипятилетнего придворного (и, между прочим, участника похода на Отранто), вдохновив его на творческое соревнование. Бо́льшая часть стихотворного текста «Аркадии» будет написана одиннадцатисложником с дактилической рифмой[35] – довольно редким в XV веке размером, использованным

32

Пαρθένιоς – девичий, девственный (др. – греч.). Одна из популярных этимологических версий производит римское родовое имя Virgilius от virgo – дева.

33

Не более восхитительной явилась Диана влюбленному в нее <Актеону>, когда, как и я, случайно, он увидел ее обнаженной среди ледяных вод, чем мне – эта дикая и суровая пастушка, полощущая милый плат, что скрывает ее прекрасные золотистые волосы: зрелище, которое в час, когда пылает само небо, заставило меня дрожать от любовного озноба (Петрарка, Канцоньере, LII).

34

Словом volgare («простонародный») с XII и почти до середины XIX в. называли общеитальянский литературный и деловой язык, постепеннно развивавшийся на основе флорентийского диалекта.

35

Отличительная черта «Аркадии» – многообразие поэтических форм и приемов. В роман включены мадригалы, канцоны, фроттолы, сестины, стихотворные диалоги-состязания (canto amebeo в итальянской терминологии); в нем испробованы едва ли не все типы стихосложения, существовавшие в поэзии на вольгаре к концу XV в. В своем переводе я не решился передать это разнообразие во всей полноте, стремясь прежде всего к более точной передаче смысла оригинала. Это же касается и рифмы, которой я, за редкими исключениями, пожертвовал ради естественности передачи живого и яркого языка эклог.