Аркадия. Якопо Саннадзаро

[59]. Понтан, частый посетитель купален, посвятил пухлый сборник эротических стихов на латыни любителям байских утех и их веселым подружкам. Среди адресатов его стихотворных посланий – принцы, вельможи, ученые-гуманитарии, медики, священники, епископы. А вот строки, обращенные к нашему герою – Акцию Искреннему (именно Понтан дал своему юному другу это прозвище, приросшее к нему на всю жизнь)[60]:

      О, что тебе, скажи, что толку, Акций,

      Прислушиваться к стонам голубиным

      Иль Австра[61] бормотаниям гудящим?

      Оставь же меналийские чащобы

      И тех Амариллид[62], Тебенны льдяной

      Насельниц и иссохшего Танагра[63], —

      Стремись же к Байям, к миртовому брегу,

      Почти сей брег и миртовые Байи.

      Здесь – право юности: здесь с девушкою можно

      Заняться нежною игрой неутомимо,

      Лобзания и легкие укусы

      Дарить украдкою друг другу, греясь

      В объятьях жарких, можно веселиться

      Беспечно среди чаш, огней и хоров.

      Таков устав байянских омовений.

      Здесь, старику, мне подобает, стычки

      И поединки девушек с юнцами

      На сладкий мир склонять и на веселье,

      К слезам примешивая шутку, а к забаве,

      Напротив, слезы. Ибла[64] огорчилась,

      Что прикусили язычок? – Повелеваю:

      Дружок пусть Ибле пурпурные губки

      Отметит яркой меткой. Авл горюет,

      Что поцелуев не хватило? – Пусть подружку

      Лобзаний одарит тройною мерой.

      На Лика часто сердится Ликинна? —

      Счинив обоим общие законы,

      Любовников связую договором:

      Трапезуют пусть вместе, вместе ванну

      Имеют, и покоятся на ложе

      Совместном, и, соединясь устами,

      Друг друга нежат, и единый сон вкушают.

      Вот радости какие и утехи

      Дадут тебе целительные бани.

      Уделят уголок тебе байянцы —

      И распростишься с флейтой сицилийской!

      «Прощай, туманная Тебенна! – скажешь. —

      Меня теперь пусть ублажают баньки!

      Ведь Байи чтут и род людской, и боги!»[65]

      В начале послания Понтан вышучивает дорогие для юного поэта «аркадские» мотивы. Но Саннадзаро, который в обычной жизни, как покажет дальнейший рассказ, не менее Дон Кихота Ламанчского мог бы претендовать на звание Рыцаря Печального Образа, выказал в данном случае достаточное чувства юмора, чтобы не обидеться. После смерти Понтана он, вместе с друзьями по Академии готовя к печати собрание стихов учителя, включил туда и эту озорную эпистолу.

      Как бы то ни было, по собственной ли стыдливости или боясь огорчить строгую и набожную мать, Якопо не увлекся «блаженными баньками» и тамошними «сиренами». Но это расхождение с учителем ни в чем ином не отдалило их друг от друга.

      Примерно

60

Акций, Actius (вар. Accius) – переделка на латинский манер Аццо, просторечной формы имени Якопо. Sincerus, «искренний», некоторые считают попыткой передачи на латыни еврейского слова nazir («давший обет»), лежащего в основе христианского имени Назарий.

61

Австр – южный ветер, несущий дожди и грозы: «…гро́мовы стрелы / С неба разят – и стремителен Австр, и дождь непрогляден»; «темнейший… / Австр… небеса омрачает стужей дождливой» (Георгики, I, 331, 333; III, 278–279).

62

Понтан, в шутку намекая, что Саннадзаро выводит в своих идеальных персонажах простых крестьянок из глуши, призывает юношу предпочесть деревенским «Амариллидам» нежных див из байских купален. Это греческое имя, упоминаемое в «Идиллиях» Феокрита и «Буколиках» Вергилия, вставлено в строку не без юмора: оно созвучно латинскому amarus, «горький».

63

Танагр (итал. Tanagro) – мелководная река в Кампании, протекающая близ родных мест матери Саннадзаро. «Сухое русло Танагра» упоминает Вергилий (Георгики, III, 151).

64

Имена любовников взяты Понтаном из латинской эротической поэзии (Проперций и др.).

65

Ad Actium Syncerum // Ioannis Ioviani Pontani Amorum Libri duo. Florentiae, 1514, p. 108 (пер. мой. – П. Е.). Стихи не датированы, но могут относиться ко времени работы Саннадзаро над «Аркадией», т. е. к началу 1480-х гг. «Боги» – лица королевской крови, метафора, вполне обычная в неаполитанской поэзии XV в.