Аркадия. Якопо Саннадзаро

представленная на барельефе, полна волнения, но не тех томительно-скорбных предчувствий, что звучали в стихах. Из упомянутых в эклоге божеств нет Вакха и Марса. Пан и Аполлон изображены со своими инструментами: вопреки сказанному, они не выпустили их из рук. Скульптор будто хочет сказать: хоть каждая эпоха истории полна мучительных тревог, поэзия и музыка, эти голоса высшей Красоты, никогда не умолкнут, продолжая утешать, укрощать, облагораживать сердца, возвращать удивительный мир даже посреди царящих неправды и насилия.

      Саннадзаро был далеко не первым поэтом в Италии, обновившим Вергилиевы «аркадские» мотивы. В течение Средних веков, даже в периоды крайнего упадка образования, имя Вергилия оставалось известно самым разным слоям общества – от прелатов и вельмож до неграмотной народной массы, слагавшей легенды о поэте-маге (как видим, они дожили и до наших дней). Впрочем, и тогдашние книжники не хуже простолюдинов плодили небылицы, вроде той, будто Август в награду за стихи сделал поэта герцогом Неаполя и Калабрии[28]. Особенно помогла этой славе вышеупомянутая Четвертая эклога «Буколик», в которой видели пророчество о пришествии в мир Христа, рожденного Матерью-девой. Появлялись изредка и наивные подражания Вергилию, в том числе и в буколическом жанре (такие попытки делались, в частности, поэтами Каролингской эпохи). Но настоящая вспышка живого художественно-поэтического интереса к Вергилию относится лишь к концу XIII века и связана прежде всего с именем Данте:

      Так ты Вергилий, ты родник бездонный,

      Откуда песни миру потекли? —

      Ответил я, склоняя лик смущенный. —

      О честь и светоч всех певцов земли,

      Уважь любовь и труд неутомимый,

      Что в свиток твой мне вникнуть помогли!

      Ты мой учитель, мой пример любимый;

      Лишь ты один в наследье мне вручил

      Прекрасный слог, везде превозносимый[29].

      Вероятно, именно пример Данте вдохновил молодого профессора латинской литературы из Болонского университета, который, прибавив к своему имени имя римского классика, назвался Джованни дель Вирджилио (это же имя он дал и своему сыну). Джованни писал на латыни довольно искусные подражания Вергилиевым «Буколикам» и посылал их, в частности, самому Данте, вызывая последнего на поэтические ответы в том же жанре. Переписка продолжалась с 1318 года по 1321-й (год смерти Данте). Вот в каких строках Джованни приглашал пожилого поэта-изгнанника в Болонью, в круг ученых ценителей античной музы:

      Место тебя привлечет: журчит там родник полноводный,

      Грот орошая, скала затеняет, кусты овевают;

      Благоуханный цветет ориган, есть и сон наводящий

      Мак, о котором идет молва, будто он одаряет

      Сладким забвеньем; тебе Алексид тимьяна подстелет —

      Я Коридона пошлю за ним, – Ниса охотно помоет

      Ноги, подол подоткнув, и сама нам состряпает ужин;

      А Тестиллида меж тем грибы хорошенько поперчит

      И, накрошив чесноку побольше, их сдобрит, коль наспех

      Их по садам Мелибей соберет без всякого толку.

      Чтобы ты меда поел, напомнят жужжанием пчелы;

      Яблок себе ты нарвешь, румяных, что щечки у Нисы,

      А

28

Comparetti, Domenico. Virgilio nel Medioevo. Livorno, 1872, t. 1, p. 198.

29

Данте, Ад, I, 79–87 (пер. М. Лозинского).