О любви (сборник). Надежда Тэффи

Вовочка, неужели и вы скажете, что мои ватрушки нельзя есть?

      Вовочка под влиянием этой нежной улыбки уже начал было и сам улыбаться, как вдруг раздался голос Алексея Петровича:

      – Мосье Вовочка слишком хорошо воспитан, чтобы ответить вам правду. С другой стороны, он слишком культурен, чтобы есть эту ужасную стряпню. Надеюсь, дорогая моя, вы не обижаетесь?

      Вовочка нахмурился, чтобы показать сложность своего положения. Марья Артемьевна заискивающе улыбнулась всем по очереди, и обед продолжался.

      – Ну вот, – бодро и весело говорила она. – Надеюсь, что этот матлот из угрей заставит вас забыть о ватрушках.

      Она снова кокетливо улыбалась, но на нее уже никто не обращал внимания. Бывший муж заговорил с Алексеем Петровичем о банковских делах. Разговор их заинтересовал Сергея Николаича так сильно, что хозяйке пришлось два раза спросить у него, не хочет ли он салата. В первый раз он ничего не ответил, а на второй вопрос буркнул:

      – Да ладно, отстань!

      Эту неожиданную реплику услышал Вовочка, покраснел и надулся.

      Марья Артемьевна почувствовала, что ее будущее в опасности.

      – Вовочка, – тихонько сказала она, – вам нравится мое жабо? Я его надела для вас.

      Вовочка чуть-чуть покосился на жабо, буркнул:

      – Толстит шею.

      И отвернулся.

      Ничего нельзя было с ним поделать.

      А те трое окончательно сдружились. Хозяйка совершенно перестала для них существовать. На ее вопросы и потчеванье они не обращали никакого внимания, и раз только бывший муж спросил, нет ли у нее минеральной воды, причем назвал ее почему-то Сонечкой и даже сам этого не заметил.

      Они, эти трое, давно уже съехали с разговора о банковских делах на политику и очень сошлись во взглядах. Только раз скользнуло маленькое разногласие – Андрей Андреич слышал от одного француза, что большевики падут в сентябре, а Сергей Николаич знал сам от себя, что они должны были пасть еще в прошлом марте, но по небрежности и безалаберности, конечно, запоздали.

      С политики переехали на анекдоты, которые рассказывали друг другу на ухо и долго громко хохотали.

      Потом им надоело шептаться, и Андрей Андреич сказал Марье Артемьевне:

      – А вы, душечка, пошли бы на кухню и присмотрели бы за кофе, а то выйдет, как с ватрушками. А мы бы здесь пока поговорили. Удивляюсь, как вы сами никогда ни о чем не догадываетесь.

      И все на эти слова одобрительно загоготали.

      Марья Артемьевна, очень обиженная, ушла в спальню и чуть-чуть всплакнула.

      Когда она вернулась в столовую, оказалось, что гости уже встали и, отказавшись от кофе, куда-то очень заторопились.

      – Мы хотим еще пройти на Монпарнас, куда-нибудь в кафе, подышать воздухом, – холодно объяснил хозяйке Алексей Петрович и глядел куда-то мимо нее.

      Весело и громко разговаривая, стали они спускаться с лестницы.

      – Вовочка! – почти с отчаянием остановила Марья Артемьевна своего дансера. – Вовочка, еще рано! Останьтесь!

      Но Вовочка криво усмехнулся и пробормотал:

      – Простите,