Злоключения на острове Невезения. Евгения Черноусова

Вовке, себе, девчонке. Приходили каждый со своим ключом в утреннее время, когда хозяйка на работе, а дети в школе и садике. Накануне у Кольки Наташа ключ отобрала. Узнала по приметам, что он бабу приводил. А может, догадалась, что за баба. Ну, и как Колька в квартиру попал, господин полицейский?

      – Вы думаете, отец взял ключ у девчонки и пришёл в квартиру первым?

      – Причём дочь об этом не знала. Иначе кинулась бы эту мразь защищать. Как узнал, неважно.

      – А может, неважно и всё остальное? Я Царёва как отец понимаю.

      – А я мать и бабушка! И не могу рисковать жизнью детей и их матери! Вы знаете, что их дверь нынче ночью подожгли?

      – А нечего было вам бабку пугать!

      – А нечего было детей пугать и матери нервы трепать!

      Они так орали, что секретарша просунула нос в дверь: «Может, чайку?» Оба отмахнулись, и она поспешно захлопнула дверь.

      – В общем, я иду к Царьку и говорю ему, что всё знаю.

      – Ага. А он новым ножом делает вам харакири.

      – Я всё-таки надеюсь, что он меня послушает и оградит Наташу от злых языков.

      Встала и вышла из кабинета.

      Марья Кузьминична была уже на полпути к выходу, когда полицейский выскочил из кабинета и заорал вслед:

      – Глупая старуха!

      – От юного новобрачного слышу!

      Парни в дежурке прыснули.

      Марья Кузьминична шла быстро, понимая, что если задумается, то сдуется. «А на что я надеялась? – подумала с горечью. – Правосудие – для нас. Вот если бы Вова Кольку убил или, положим, Олег, или старый сосед Шумовых, их бы сходу закатали. И улики бы поискали. Или подделали. А тут отец города, слуга народа!»

      Калитку открыл охранник:

      – Приглашали?

      – Ты пригласишь. Доложи Царёву, Огородникова Марья Кузьминична по его душу явилась.

      Доложить он не успел. Видно, сигнал какой-то получил, потому что махнул рукой и входную дверь. А второй охранник, открывший дверь, махнул рукой налево: проходите!

      – Значит, Огородникова Марья Кузьминична? По мою душу?

      – Она самая, Серёжа. А есть она у тебя?

      – Что?

      – Душа у тебя есть?

      – Вы меня исповедовать пришли?

      – Не поп, не имею права. А то спросила бы: что чувствует убийца?

      – Чем докажешь?

      – А кому доказывать? Тебе? Мне? Так мы с тобой и так всё знаем.

      – А если я убийца, что же ты меня не боишься?

      – Да, один раз через это переступивши, на следующий раз решиться легче. Только вот… мальчики кровавые в глазах блазниться не будут?

      – Какие мальчики? Я извращенца убил, паскуду, растлителя малолетних, мир от нечисти избавил!

      – А заодно подставил мать с двумя малолетними детьми. Бабка Шумова скандалы закатывает, Наташу обвиняет. Подростки её квартиру пытались ночью поджечь.

      – Чего ты хочешь от меня, тётя Маша? Ты не понимаешь, что пришла сюда своими ногами и в целости, а выйдешь в мешках и по частям? Неужели не боишься?

      – Как