Злоключения на острове Невезения. Евгения Черноусова

виновного не найдут, невиновным покоя не будет. Придётся пенсионерке следствие вести. Завтра она Наташку пытать будет, и не в ванне, а с ножом к горлу!

      Проводила детей до дома, но заходить не стала. Едва доплелась до собственного дома, помылась и спать легла. Сквозь сон слышала, как гремел телевизор, как шумели дети, как громко разговаривали взрослые. Но снова засыпала. Устала.

      Утром встала раньше всех. Надо перехватить Наташу и поговорить с ней по дороге на работу. Ещё не собралась, как в дверь позвонили. Кого в такую рань принесло?

      Сонька. Стоит, трясётся. В руках полотенце:

      – Вот.

      Кровавые пятна. Ага, глубокий порез.

      – Вы что, на топорах с Мишкой рубились? Я сейчас скорую…

      – Я прошу, Марь Кузьминична! Ну, пожалуйста!

      – Соня, я ведь медсестра. Тут хирург нужен.

      – Ну, Марь Кузми-и-нична-а!

      – Садись и зажимай! И чтоб без истерик!

      Выскочила в коридор, скомандовала сыну:

      – Живо, сверху аптечку доставай! (Аптечка у них в зале на стенке лежала, чтобы дети не добрались).

      Схватила телефон:

      – Владимир Иванович, вы когда личный приём ведёте? Без формализма? Тогда я вам без формализма скажу: если сегодня Шумова по дороге на рынок на улице Горького у известного вам дома общественный порядок нарушит, внуков моих напугает, то я вашему начальству такой формализм устрою! На каждое слово протокол и жалобу! Вот именно!

      – Ишь ты, «моих внуков», – сказал Вова, вынося аптечку. – Ты уже Наташкину байстрючку внучкой считаешь?

      – От тебя другого и не ожидала. Ты своего сына бросил, неудивительно, что чужую дочь обзываешь.

      – Папа меня бросил? – спросил Ваня.

      – Ну, не удивлюсь…

      Схватила аптечку и убежала на кухню.

      – Соня, теперь никаких работ: ни посуду не мыть, ни уборки, ни тем более, сельхозработ.

      – А я на дачу собиралась…

      – Не вздумай! И чтоб никаких резиновых перчаток и напальчников! Обещаешь?

      – Ну, Марь Кузьминична!

      – Соня, ты меня за решётку засадить решила? На скорую!

      – Ну, я клянусь! Помогите!

      Все собрались и глядели на ужасный Сонин палец. Ваня ныл, дёргал мать за юбку: «Я тоже хочу смотреть!» Татьяна подняла его на руки.

      – Вы, наверное, уже на даче управились? Ой, вы шить будете? – спросила Соня.

      – Да я там в этом году ни разу не была, – ответила Марья Кузьминична. – А делать я буду, что считаю нужным, – и прыснула. – Ты, Сонь, не подумай, это я не на тебя смеюсь, а на себя. Первый раз за тридцать лет о даче не вспомнила.

      – Что, и ни разу не были? А вот вчера вы откуда? Я думала, с дачи.

      – Нет, я из гостей. В деревне была.

      – А дача как же?

      – Далась тебе эта дача! Вова права проср… это самое, профукал, ну и что теперь, всё на себе таскать? Солений, варений с прошлого года осталось, картошку на рынке продают.

      – А лук, морковка, свёкла, клубника? А цветочки ваши?

      – Всё будет магазинное! Половина города без земли живёт, никто не пропал!

      – А, гори оно всё! И я свою брошу!

      – Ты, Соня, резко не вставай.