Три мудреца в одном тазу. Александр Рудазов

Может, это здесь эффект такой природный? Вроде как белая ночь?

      – Папа, ну какая может быть белая ночь в четырех стенах? – вздохнула Света.

      Сергей продолжал опыты. Он выложил из шкафа все вещи, вынул полки и с трудом забрался туда сам. Близнецы заперли его снаружи и выжидающе уставились на дверь.

      – Как там? – спросил Грюнлау.

      – Тесно, но светло, – озадаченно ответил Чертанов. – Откройте.

      Близнецы даже не сдвинулись. Папа приподнял верхнюю губу, показывая клыки, и только тогда Гешка с Вадиком выпустили бедного сисадмина.

      – А если одеялом накрыться? – задумался Вадик.

      Гешка тут же проверил – это тоже не помогло.

      – А что, мне нравится! – задумался Колобков. – Это ж как на электричестве сэкономить можно!

      – Так не бывает… – растерянно отняла руки от глаз Света. – Свет же не может быть сам по себе!

      – Темноту украли! – обрадовался Гешка. – Просто полонез!

      Раньше близнецы очень часто и много ругались матом. Матери это ужасно не нравилось, и она в конце концов сумела их переучить, предложив вместо обычных матюгов использовать какие-нибудь редкие и непонятные слова. Близнецы сначала воротили нос, но жестокие репрессии со стороны родителей постепенно все же привели к нужному результату. А потом им это даже понравилось – учителя, слышащие, как Вадик с Гешкой орут что-нибудь вроде: «Ехидствуй отсюда, евангелист хрестоматийный!», начали взирать на близнецов с уважением. Такой богатый словарный запас! Конечно, они не знали, что близнецы просто попросили старшую сестру написать им на бумажке побольше сложных слов, а потом выучили их, даже не задумываясь о смысле произносимого.

      – Пошли по остальным каютам, везде проверим! – предложил Колобков.

      Сергей вместе со всеми не пошел – он уже понял, что темнота исчезла отовсюду. Но как такое может быть? Ведь Света права, свет не может существовать сам по себе – ему необходим источник. Чертанов почувствовал, что у него начинает опухать голова. В довершение ко всему он обнаружил еще одну странность – на судне заглохли все телефоны. Разумеется, спутниковый ресивер также перестал работать.

      – Мы посреди открытого океана, на корабле без связи… – пробормотал Сергей.

      – Корабли бывают только военные и парусные, – строго поправил его стоящий неподалеку Фабьев. – А у нас судно. Понял, салага?

      – Ясно, ясно… Василь Василич, так мы поплывем, или будем ждать неизвестно чего?

      – Плавает дерьмо. А моряки ходят. Эх ты, мазут, ни черта не знаешь… Куда идти-то? В какую сторону?

      – Ну, по солнцу сориентируемся… – поднял голову Сергей. И замер с раскрытым ртом.

      Они с Фабьевым очень долго смотрели на небо. И у обоих одновременно стучалась в мозги одна и та же мысль: «Я сошел с ума».

      – Что там? – спросил Угрюмченко, поднимаясь на полубак. Он отхлебнул из фляжки, тоже посмотрел на небо, протер глаза и спросил: – Кэп, это у меня одного глюки, или вы то же самое видите?

      – Видим… – неживым