Еська. Михаил Першин

всех девок перепортил, зашибут ведь.

      Так и остались Милентий с Соснушкой в лесу жить.

      А Еська дале пошёл.

      КАК ЕСЬКА ЕБИЦКУЮ СИЛУ ОДОЛЕЛ

      1

      Шёл Еська куда дорога вела. Она направо, и он направо. Она налево, и Еська туда. Мосток так мосток, овраг так овраг.

      Дошёл до корчмы.

      Корчмарша на крыльце сидит, рукой голову подпирает.

      – Здоро́во, хозяйка!

      Та только головой кивнула.

      – Чего грустна? Принимай гостя, враз развеселишься.

      – Ну заходи, человек прохожий.

      Встала, подолом перед носом Еськиным шварк. Пятки только белые мелькнули.

      Зашли. Сел Еська за стол.

      – Чем расплачиваться будешь, человек прохожий? Серебро есть, аль товар какой?

      – Серебра у меня немерено, да как на грех, обронилось по пути. Вишь, сколько на дороге лежит?

      – Да то ж пыль.

      – Вот это моё серебро и есть, – Еська во весь рот щерится.

      Она и руки в боки. Брови нахмурила:

      – Так чего ты хочешь?

      – А чего все другие прохожие хотели?

      – У других прохожих грош за душой водился.

      Слово за слово, она его взашей гонит. А тут на порог новый гость вступил. Ростом под притолоку, плечи дверь загораживают, ус кверху торчит, за ресницы цепляется. Горсть монет на стол высыпал, да как крикнет:

      – Эй, хозяйка! Вина тащи. Да не бутыль, а бочонок. Мяса давай. Да не ногу, а барана цельного. Хлеба ковригу на полпуда неси.

      Уж такому-то гостю хозяйке улыбнуться б. Да не тут-то было:

      – Садись, – говорит, а сама обратно хмурится. – Щас принесу.

      Ну и Еська промеж дела в уголке пристроился. Может, думает, от этакого едока что и мне достанется.

      Куды там! Ни косточки, ни крошки не оставил. Всё дочиста слизнул, будто и не было ничего на столе. Но и тут баба не удивилась, не спросила, откель он такой явился. Нет, Еська смекает, неспроста это.

      А гость-то нажрался, да и, как водится, руку хозяйке под юбку запускает, промеж ног попасть хочет. И снова она – ничего: не осерчала, не обругала его, но и не улыбнулась, не ободрила. Отошла просто.

      – Погоди-ка, хозяйка, – он говорит. – Больно ты хмура. Так ли надо гостей привечать?

      – Да много вас тут бродит, не напривечаешься.

      – А ты не всех. Ты одного. Аль не слыхала, как говорят: каков едок, таков и ебок. Уж я не посрамлю мужского звания.

      А баба-то в слёзы:

      – Да отстань, окаянный. Будто б я сама не желала поваляться? Будто у меня внутри не горит всё огнём негасимым?

      – Так а что ж ты нелюбезна така?

      – Да где уж любезной быть! Муж у меня – Ебицкая Сила.

      – Так он что ж, вовсе тя, что ль, заёб?

      – Куды там! Раз-то в год это есть. Грех сказать, что нет. Так отделает, что неделю в себя прихожу. Да чтоб силы этой самой ебицкой набраться, он год без дня на полатях спит. После на день глаза отворит, за меня примется. Да и вновь на срок этот клятущий, на год без дня, сваливается. А я неделю-то в себя прихожу, другу