Моя война. Юрий Алексеевич Слатов

в свой кабинет.

      – Ну вот. Поздравляю! Можешь лететь в Кабул. Квартиру тебе дали.

      Я не понял, с чем он меня поздравил – то ли с убытием в Афганистан, то ли с получением жилплощади.

      Взяв, наконец, в руки своё предписание, я поинтересовался:

      – Товарищ подполковник, не подскажете, где мне квартиру дали?

      – А я-то откуда знаю? Вот пришла телеграмма: «Вопрос с выделением квартиры лейтенанту Фадееву решён положительно». Так что теперь ты, Фадеев, счастливый человек. В отличие от некоторых, – он тяжело вздохнул и продолжил: – Теперь дуй в Тузель, на пересылку. Зарегистрируйся на самолёт. И, если повезёт, завтра в Кабул!

      – Так мне в Герат.

      – Все политработники сначала прибывают в штаб 40-й армии, в Кабул. Беседа с членом Военного Совета. Потом полетишь в свой Герат. Ну, давай, лейтенант, удачи! Возвращайся с орденами!

      «Вернуться бы, – подумал я. – Какие там ордена? Пулю бы не схлопотать».

      Забрав свои пожитки из гостиницы, узнав у дежурной, как добраться до военного аэродрома Тузель, я пошёл на автобусную остановку. Через час, с матами-перематами, проклиная чемоданы и вспоминая недобрым словом майора Цымбаря, я добрался до пересылки.

      На КПП сонный солдат лениво спросил у меня:

      – В Афганистан?

      Я кивнул головой.

      – Зайдите в общежитие, сдайте вещи в камеру хранения, потом у диспетчера зарегистрируйтесь на борт и получите койку.

      То, что все называли «пересылкой», оказалось трёхэтажной казармой. Но жили в ней не солдаты, а офицеры и прапорщики, ожидающие вылета в Афганистан. Всюду грязь. Десятки, нет – сотни пустых бутылок! Окурки. Остатки еды. Казалось, что под хмельком были все: и убывающие, и обеспечивающие убытие. Дежурный диспетчер, помятый капитан с лётными эмблемами, записал меня на утренний самолёт, попросил сигарету и спросил:

      – Откуда, лейтенант?

      – Из Ростова-на-Дону.

      – Хороший город. Бывал когда-то. Ну, иди. Пей напоследок.

      Действительно, общим лозунгом жизни тузельской пересылки был девиз: «Пей, братцы! Едем на войну».

      Когда я вошёл в комнату, где мне определили кровать, первым делом увидел пять мужиков, поднимающих стаканы.

      – О! Заходи, братан! – ко мне повернулся первый, опустошивший свою посуду.

      Все были без формы. В майках или футболках. Один в тельняшке. Судя по возрасту – не лейтенанты. На двух кроватях прямо в одежде крепко спали, одинаково звучно храпя, видимо, уже «созревшие».

      – Здорово, пехота! Садись к столу, – ко мне обратился тот, на ком была тельняшка. «Наверное, опять десантник», – подумал я, вспомнив, как обращался ко мне Витя Чехов. Сняв китель и рубашку, я подсел к столу, на котором кроме двух бутылок водки был только графин с водой.

      – Юра, – представился я.

      Саня. Игорь. Ещё Игорь. Кажется, Алексей. Они называли свои имена хором, поэтому я сразу никого не запомнил.

      – Куда путь держишь? – спросил Игорь.

      – В Афган, – вопрос показался мне глупым.

      – Да это и так понятно. Хотя, тут есть и