Моя война. Юрий Алексеевич Слатов

отдам, – сказал я им, принимая банкноту в двадцать чеков.

      – Да бросьте вы, товарищ лейтенант, – хитро улыбнувшись, переглянулись они, – какие мелочи!

      В магазине, пытаясь не замечать изучающий взгляд продавщицы – миловидной женщины за тридцать, я рассматривал витрину, пытаясь сообразить, что же это такое, «Си-Си».

      – Новенький? – вопрос, конкретика которого не заставляет задумываться.

      – Да.

      – С пятой роты?

      – Да!

      – Говорят, на гитаре играешь и поёшь?

      – Бывает.

      Мне хотелось только одного, вернее, двух: влаги и удалиться.

      – А нам споёшь?

      Из подсобного помещения вышла ещё одна девушка:

      – Ух ты, какой большой!

      Женщины рассмеялись. Первая продолжала:

      – Что хочешь, касатик?

      – «Си-Си»!

      – Свет, смотри! Надо же! Второй день в Афгане, а уже в магазин пришёл и «Си-Си» спрашивает… Шустрый! Сколько тебе?

      – Не знаю. У меня вот двадцать чеков…

      – Ну!? Так это двадцать банок!

      – Нет, двадцать не надо. Две, пожалуйста!

      – А ещё и культурный какой!

      Схватив две железные банки с каким-то неизвестным для меня напитком, я выскочил из магазина.

      Соснович встретил меня в расположении роты широкой белозубой улыбкой. Я с завистью отметил про себя, что выглядел он не в пример мне отлично.

      – Как здоровьечко, замполит?

      В ответ я только криво усмехнулся и показал ему две банки «Си-Си».

      – Ух ты! Уже в магазин сходил? А деньги откуда?

      – Рубан занял. Они с Куничкиным подкалывали меня, когда я нарисовался в роте. Потом денег предложили. Я говорю – с получки отдам, а они смеются. Слушай, а сколько бойцы здесь получают?

      – Ни хрена не получают! Семь чеков в месяц.

      – Я не понял тогда. У них же по пачке в руках было.

      – Дембеля. Поднакопили!

      Что-то не очень верилось в это. Олег хитро мне подмигнул.

      – Подлечиться не хочешь? Может, по маленькой?

      Я отшатнулся от него. Даже мысль о спиртном вызывала рвоту.

      – Не. Вчера перебрал. Хватит.

      – Ну, ладненько. Тогда вечерком. Мужики вернутся, и посидим по-человечески.

      Соснович опять улыбнулся:

      – Командир на утреннем разводе интересовался – где новый замполит пятой роты? Я говорю: приболел малость.

      Стыд снова ударил мне в лицо.

      – Вот, блин, опозорился. В первый же день…

      – Да брось ты! С кем не бывает! Кушнаренко сам иногда так забухает – по три дня не видим! А как трезвый – всех дерёт! Так что не бери в голову! Я вот уже на баню сходил, наши вечером придут с рейса – мыть их надо.

      – Так ты говорил, что сгорела баня-то.

      – Офицерская – да. Пока все в солдатской моются. Ну, ничего, скоро отделаю новую – будет лучшая в дивизии! Здесь по баням – ух! – какое соревнование! Баня – это жизнь!

      Около пяти вечера Олег зашёл в ленинскую комнату, где я просматривал подшивки газет.

      – Юрка! Пошли роту встречать!

      Мы обошли крайний модуль. Я увидел столбы пыли