Моя война. Юрий Алексеевич Слатов

ними общий язык – всё будет хорошо! Всё! Иди! Принимай дела и должность. Желаю успеха!

      «Дэжурна па рота, выхд!» – закричал дневальный, при моём появлении в казарме.

      Увидев всё того же солдата у тумбочки, я подошёл к нему:

      – А ты что, вечный дневальный, что ли?

      – Тэк тчно!

      Из последних сил я сдержал улыбку, слыша этот «чудесный» русский язык. Из спального расположения появился сержант. Он козырнул мне и представился:

      – Дежурный по роте младший сержант Рубан.

      – Где старшина?

      – У себя в каптёрке. Товарищ лейтенант, а вы откуда приехали?

      – Из Ростова-на-Дону.

      – А-а… – разочарованно протянул дежурный.

      – Что так печально?

      – Не, думал, может, земляки. У нас в роте с Ростова никого нет.

      – А откуда есть?

      – С Украины много. Башкиры. Узбеки есть. Два грузина. Да много откуда. Но ростовских нет.

      – А я родом не из Ростова. Служил просто там до Афгана.

      – Ясно. А дом тогда ваш где?

      Рубан был разговорчивым парнем. Выглядел опрятно и молодцевато. Подворотничок на х/б сверкал. И пришит был с проволочкой под белым материалом. Так себе может позволить только старослужащий воин. Держался и говорил свободно, но за рамки приличия не выходил. Манерой общения он сразу напомнил мне Куничкина – первого моего знакомого с нашей, пятой, роты. Видимо, сержанты были одного призыва.

      – Родился я на Кавказе. Потом долго жил на Украине. В школу ходил в Казани. А военное училище заканчивал в Новосибирске… Так что, сам видишь, земляков у меня может быть много.

      – Ништяк! Из Казани есть! Байматов. Завтра из рейса придёт!

      – Ну, вот и хорошо! Завтра и познакомимся. А сам откуда?

      – Из Донецка. Знаете такой?

      Иронии в его вопросе я не услышал, хотя мне он показался глупым:

      – Знаю-знаю. Угольная столица Украины.

      – Ага, она самая.

      – Ладно, давай служи!

      Я повернулся в сторону каптёрки, считая разговор законченным, но вслед услышал смешок и слова дежурного:

      – Хорошо погулять вам! Вон, Омельченко прибегал, трёхлитровую банку самогонки принёс…

      – Олег!

      Старшина поднял голову от стола, на котором лежала какая-то ведомость:

      – Ну что, потолковал с замполитом?

      – Да. Пообщались. Слушай, а чего это боец на тумбочке говорит, что он вечный дневальный?

      – Кто? Рахматуллин?! Это, конечно, загнул малец. Но стоит… Сколько стоит-то? Вроде уже неделю. Это правда. А что делать? Народу не хватает. У кого машины на ходу – те в рейсе. А в наряд – безлошадные. Сержанты меняются. Вон, Рубан ждёт не дождётся, когда на выход пойдёт. Никто не любит на базе сидеть!

      – Почему? Здесь же спокойнее.

      – Чудак! Кому ж нравится под носом начальства находиться? Всегда какую-нибудь работу найдут. Вечные построения. Опять же строевые да твои политзанятия никто не любит. А в рейсе крути себе баранку. Время летит быстро. Дорога, приключения. Над душой никто не стоит. Да увидишь всё!

      Соснович