Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

она обернулась, уверенная, что Луис не мог оторвать глаз от ее крутых бедер, и едва не сорвалась от злости.

      Капитан лежал с открытыми глазами, но смотрел не на нее, а в окно, за которым мерцали низкие юные звезды.

      Глава 5

      – Ну куда ты торопишься так? Вино, как любовь, требует уважения и пьется глотками,– она нежно провела пальцами по его животу.– Господи, как я скучала без тебя, истаяла вся в молитвах. Я теперь другая, Луис…

      – Где, кстати, твоя мандолина? Сыграла бы, что ли? —драгун передал пустую кружку Тиберии. У него свело скулы от мысли, что мулатка не успокоится, пока не вытянет из него все жилы.

      – Нет, теперь не играю,– она отвернулась, чтобы смахнуть набежавшие слезы.– Паук на чердаке давно заткал паутиной серебро моих струн…

      Они замолчали. И в наступившей тишине ей вдруг стало одиноко и страшно. Она попыталась усилием воли выпить еще вина, чтобы веселый хмель согрел и озарил ее печаль. И на какой-то миг Тиберии показалось, что сие удалось. Она беззаботно рассмеялась, шутливо покачивая головой и, будто невзначай, отмахнулась,– ровно злая судьба в шутку желала напугать и посмеяться над нею, а она вот раскусила это и теперь смеется сама. Но без эха, без отзвука ронялся и тут же гиб одинокий ее смех… И еще играли усмешкою красивые губы, а в глазах… уже вновь нарастал неуемный страх. И вновь повисало тягучее молчание, точно никто и никогда не смеялся здесь.

      – Мне холодно, я замерзла,– сказала она и уж несмело прильнула к нему: – Ты спишь?

      – Нет,– он вздохнул и повернулся к Тиберии спиной.

      – Но где мы увидимся еще? – она затаила дыхание.

      – Не знаю.

      Тиберия бросила взгляд на сундук со своим тряпьем, на окно и дверь, на тесные стены, обступившие со всех сторон, и ей вдруг показалось, что отовсюду на нее взирало голодное ожидание затаившейся беды. Она с угасающей надеждой обернулась к любимому; тронула его за плечо. Он безучастно лег на спину, совсем чужой и холодный.

      – Ну вот что,– слезы душили ее, не давая говорить.—Я так долго прикидывалась дурой, что могу понять, когда ты прикидываешься дураком.

      – Тиберия!

      – Замолчи!

      – Нет уж, послушай! – он резко откинул покрывало и сел на кровати.– Знаешь, честно говоря…

      – Это кто тут будет говорить честно? – она истерично расхохоталась.– Ты? Я не верю!

      – Заткнись, шлюха!

      – Это я-то шлюха? Да я ждала тебя год…

      – А брат? До меня докатились слухи…

      – Ах, вон что, младшего братца вспомнил! А не ты ли всучил меня в его лапы, дрянь?..

      – И всё же,– Луис холодно сжал губы, каменея лицом.

      – Двум богам служить нельзя. Ты и так знаешь,– я выбрала тебя. Да и брат твой мальчишка…

      – Ты это только поняла сегодня?

      – Вчера,– она снова захохотала сквозь слезы и прижалась к нему: – Когда начинаешь иметь дело с настоящим мужчиной… Неужели не видишь, как я люблю тебя? Ну погрей же меня,– она ляснула зубами скорее от нервной дрожи, чем от озноба, и еще плотнее прижалась к его груди.

      Он