День ангела. Павел Комарницкий

должен её стесняться, а ничуть не стесняюсь. Как отражения в зеркале.

      «Ничего странного, ведь мы знакомы тысячу лет, и ты привык ко мне» – пришла мысль извне. Её мысль. Да, это правда.

      Ирочка рассматривала меня спокойно и внимательно.

      – Интересно, вся кожа у тебя безволосая, ну так, рудиментарный покров кое-где, а где не надо – мех.

      – Ты обратила внимание на мои половые органы. Это даёт мне некоторую надежду.

      Она фыркнула и заявила моим голосом:

      – Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают люди. Сроду бы не подумала!

      И мы снова хохочем.

* * *

      – Я есть хочу вообще-то!

      Я как-то совсем забыл, что ангелы тоже должны есть. Живые же. А где-то в глубине проскользнуло нелепое: «ангелы святым духом питаются».

      Ирочка опять фыркнула.

      – Ни разу не ела святого духа.

      Она уже вовсю шуровала в рюкзаке, вытаскивая на свет мои припасы, раскладывала на земле.

      – Слушай, ты же хищник! Закоренелый хищник!

      Да, действительно. Одна тушёнка. Впрочем, есть банка шпротов. Не пойдёт?

      – Нет, не пойдёт. Ага, есть!

      Она извлекла пару банок сгущёнки и банку оливок. Про них-то я и забыл.

      Я вздохнул, взял котелок и пошёл за водой – чай вскипятить. Вода тут рядом, в полусотне шагов из земли пробивался крохотный родничок. Я и поляну-то вчера эту выбрал из-за источника.

      Когда я вернулся, Ирочка уже разложила припасы на две кучки.

      – Так, это мне, – она подвинула к себе две банки сгущёнки, банку оливок, начатую пачку галетного печенья, засохшую корку хлеба и приличный кусок сыра. – Остальное хищному зверю.

      Я хмыкнул и начал сооружать костёр. Надо же, туман ночью какой был – береста отсырела, и зажигалкой не подпалишь.

      Ирочка мельком взглянула, и костёр вдруг разом вспыхнул. Я отпрянул. Колдунья и колдунья.

      Она засмеялась, показав мне перстень.

      – Всё гораздо проще, Рома.

* * *

      Мы завтракали молча. Аппетит был зверский. Я орудовал ножом, выскребая из банки тушёнку – ложку отдал гостье. Вторая банка, уже пустая, валялась рядом.

      Ирочка не отставала от меня, энергично работая ложкой. Взглянула на меня, фыркнула. В моём мозгу тут же всплыл образ кота, поедающего мышь. Я даже почувствовал, как изо рта у меня торчат задние лапы и хвост этой мыши, и её вкус во рту. Я поперхнулся, закашлялся. Зачем мне такая телепатия?

      – Хоть бы корку хлеба уступила!

      – Хлеб – травоядным. Мне и так немного досталось.

      Я с сомнением посмотрел на её долю. Не так уж мало для её роста.

      – Ты не забывай, я же летучая. Знаешь, сколько надо калорий!

      Перехватив мой взгляд, Ирочка засмеялась.

      – Ладно, держи свою корку. Не такой уж ты хищный, как кажешься.

      Она приканчивала сгущёнку, облизываясь. Вылитая школьница-третьеклассница.

      – На курсах подготовки нас учили есть всякую гадость, вплоть до мяса. А так мы трупов не едим, и рыбьих тоже. Ни сырых, ни варёных. Наши предки питались плодами деревьев, орехами всякими. Ну и насекомых ели, правда, и ещё птичьи яйца.

      В