Чудовище. Дженни Даунхэм

маме сообщение, что не придет ночевать.

      – Как думаешь, где он? – спросила я.

      – Не знаю, Лекс. Он не сказал, – ответила мама.

      – Может, ты хотя бы догадываешься? У него же есть друзья. А может, он по работе занят?

      – Нет, с работой это не связано. Я туда уже звонила.

      – И спросила, где твой парень?

      – Нет, конечно, что ты. Я даже не представилась, просто попросила соединить с Джоном, а мне ответили, что он давно ушел.

      Я перечислила места, где он мог бы быть – такие дурацкие, что сразу ясно: его там нет. Например: а что если он в России с секретным шпионским заданием, или его тайно отправили на Луну? А может, он ударился головой и теперь не помнит, кто он, или его похитили инопланетяне для опытов. Мама плакала от смеха. Я обняла ее, и мы стояли вдвоем на кухне.

      – Моя дорогая девочка, – проговорила мама.

      Она звонила Джону, оставляла сообщения. Потом обзванивала его друзей, спрашивала, не знают ли они, где Джон. Он вернулся на следующий день, назвал маму «истеричкой». Сказал, что сыт по горло ее бреднями. Закрылся в спальне, а мама все стучала и стучала в дверь.

      Потом он несколько дней с ней не разговаривал. И даже не смотрел на нее. Завидев ее, выходил из комнаты. Сам себе готовил, ел один и даже купил маленький холодильник для собственных продуктов.

      – Чем я провинилась? – недоумевала мама.

      Наконец он соизволил объясниться и предъявил ей целый список претензий. Она пытается загнать его в ловушку. Она провинциальная дура. С ней и поговорить-то не о чем. В голове ни одной свежей мысли. Повисла камнем у него на шее. Доводит его своей беспричинной ревностью до белого каления.

      В знак примирения мы приготовили ему угощение: выложили на блюде рожицу из голубики и долек апельсина, а волосы сделали из шоколадных пальчиков. Заварили чай, расставили все красиво на подносе и отнесли к нему в кабинет как служанки.

      – Умница, – похвалила меня мама, когда мы на цыпочках спускались к себе.

      На следующий день Джон вернулся с работы с букетом из двенадцати роз[2]. По числу дней, которые они с мамой провели в ссоре. Сказал, что раскаивается. Не знает, что на него нашло. Что он дурак и недостоин мамы. Всю неделю приносил ей подарки – то шарфик, то духи, то белье. Когда розы засохли, уставил гостиную лилиями, и нам пришлось держать окно открытым: дух от них стоял такой густой, что даже во рту горчило.

      Он купил билеты в круиз. Она – любовь всей его жизни, и он хочет увезти ее ото всех. «А ребенку на корабле будет скучно», – сказал он, так что почему бы мне опять не остаться с дедушкой? Вот спасибо, я знал, что могу на тебя положиться.

      Я была дорогой девочкой. Умницей. На меня можно было положиться.

      9

      – В общем, в школе меня взяли на карандаш. Теперь после каждого урока учителя ставят мне оценки за поведение.

      – Что ж, значит, у них не было другого выхода, – ответила с подоконника Керис.

      – А Джон на месяц посадил меня под домашний арест и сказал, что я должна заплатить за

2

В западной культуре дарить четное число цветов – нормально, это не вызывает негативных эмоций.