Кутузов. Леонтий Раковский

селе, которое пышно именовалось «городом», «крепостью святой Елисаветы».

      Все эти посольские «дворяне», офицеры для посылок, квартирмейстеры, ванегмейстерские помощники и прочие чины, в большинстве своем состоявшие из офицеров армии и флота, от тоски и безделья потихоньку дулись в карты да любезничали с горожанками.

      У самого Кутузова дел было мало. Небольшая дипломатическая переписка, которую он вел с Петербургом и поверенным в делах в Константинополе полковником Хвостовым, отнимала у него немного времени. Вечера оставались совершенно свободными.

      К Михаилу Илларионовичу приходили посидеть за чайком приятели – генерал-аншеф Петр Богданович Пассек, который был назначен «комиссаром» проводить со стороны России размен послов, и генерал-майор Илья Андреевич Безбородко, брат министра иностранных дел, старый боевой товарищ Кутузова. Безбородко считался «первым приставом посольства»: на его обязанности было сопровождать турецкого посла в Петербург.

      Обычно они заставали у Михаила Илларионовича его ученика и давнего сослуживца секунд-майора Бугского егерского корпуса Павла Андреевича Резвого, заведовавшего в свите царскими подарками, и советника посольства Николая Антоновича Пизани.

      Кутузов приглашал Пизани потому, что Николай Антонович несколько лет прослужил первым драгоманом в Константинополе и превосходно знал быт и нравы турок. Михаил Илларионович хорошо изучил турок на поле сражения, но в мирной обстановке знал мало и хотел узнать их и с этой стороны.

      – Вам, Михаил Ларионович, надо уже пить не чаек, а кофе по-турецки – без сливок и сахара, – сказал в один из вечеров Пассек, принимая от кутузовского денщика стакан чаю.

      – А почему это турки, словно наши московские барыни, так любят кофе? – подумал вслух Кутузов.

      – Для мусульман кофе не просто напиток, а «капля радости», «отец веселья». Турки считают, что кофе открыл Магомет, – ответил Пизани.

      – Хорошенькая радость! От кофе только сердцебиение, – скривился Безбородко.

      – Да и аппетита никакого…

      – Арабское слово «кафе» и значит «лишающий охоты к еде», – объяснил Пизани.

      – Что ж, – вздохнул Михаил Илларионович, – придется пить кофе и есть барашков, а я баранины не люблю.

      – Телятина, конечно, лучше, – улыбнулся Пассек.

      – Турки не едят ни свинины, ни телятины, – напомнил Пизани.

      – Может быть, так не едят, как не пьют вина? – язвительно заметил Безбородко. – Николай Васильевич Репнин рассказывал, что в Константинополе расходуется вина больше, чем в Париже.

      – Я никогда не слыхал у турок веселых песен, – сказал Кутузов.

      – Когда пьяный осман поет, он вздыхает до слез! – поправил Пизани.

      – Не всякий пьяница весел. Турок вообще угрюм как сыч. Угрюм и ленив, – отрезал Пассек, не питавший большого расположения к ним.

      – Не знаю, как в мирной обстановке, а в бою турок не ленив, – возразил Кутузов.

      – Да, в бою он деятелен и жесток! – поддержал Безбородко. – Это мы хорошо видели в Измаиле.

      – Турок