Кутузов. Леонтий Раковский

а с галантным принцем де Линем, допытывалась у Павла, которая из фрейлин ему больше всех нравится. И маленький Павел оказался тактичнее матери, ответил: «Мне все равны».

      Дворцовая жизнь в Гатчине отличалась от дворцовой жизни в Петербурге, но в одном сохранялось сходство: и в Гатчине, и в Петербурге благоденствовали дворцы и бедствовали хижины.

      После первых приветствий Михаил Илларионович стал поздравлять великого князя с рождением пятой дочери.

      Павел Петрович улыбнулся:

      – С дочерьми я догнал тебя, Михаил Ларионович, а вот с сыновьями – перегнал!

      – Что же поделать, ваше высочество! – с шутливой виноватостью развел руками Кутузов.

      Павел Петрович тотчас же спросил, как поживает Екатерина Ильинишна, как дети.

      Михаил Илларионович поблагодарил великого князя за внимание, кратко сказал о своей семье. Затем он выразил соболезнование по поводу смерти младшего брата Марии Федоровны, вюртембергского принца Фридриха. Принц уехал летом 1791 года в армию Потемкина и скоропостижно умер в Галаце.

      Павел заговорил о смерти Потемкина, который умер через два месяца после принца Фридриха. Потемкин присутствовал при отпевании, вышел из церкви, и ему вместо кареты вдруг подали к крыльцу погребальную колесницу, приготовленную для покойного принца. Потемкин в ужасе отшатнулся: он был чрезвычайно мнителен и суеверен.

      Павлу Петровичу были близки переживания Потемкина, верившего во все таинственное.

      – Это удивительно, непостижимо! – говорил он, шагая по кабинету прусским шагом.

      Кутузов не находил в этом ничего удивительного – во всем был виноват разиня-церемониймейстер, – но смолчал.

      Наследник с увлечением заговорил о своем войске, жалел, что Кутузов приехал поздно и не успел застать вахтпарад. И тотчас же сел на своего любимого конька – вспомнил о Фридрихе II.

      Павел Петрович уважал Кутузова за то, что его когда-то принимал сам Фридрих II.

      – Вам повезло, Михаил Ларионович: вы видели этого орла! – возбужденно говорил наследник, продолжая ходить по кабинету.

      Кутузов невольно вспомнил сцену приема. Фридрих II вышел к русскому подполковнику со шляпой и костылем в руке. Синий мундир его был неряшливо засыпан нюхательным табаком. Голову этот «орел» держал не по-орлиному, а скорее по-вороньи – набок, направо.

      – Да, имел счастие видеть короля, – ответил Кутузов, хотя и не разделял любви Павла Петровича к Фридриху II.

      Павел Петрович стал превозносить прусскую линейную тактику. Михаил Илларионович слушал и думал: «Отстаёшь, батенька, от жизни: ничего твоя линейная тактика не стоит!» Но из вежливости поддакивал и соглашался.

      Затем Павел пригласил гостя к обеду.

      Обед в гатчинском дворце был прост и скромен во всех отношениях. Великий князь ел не на золоте, как его мать, а на фарфоре: когда Павел Петрович путешествовал по Европе, ему в Берлине подарили саксонский сервиз.

      Здесь за столом не слышалось фривольных