Отречение. Мария Донченко

проснулся, дама с боковой полки уже деловито прихорашивалась, подводя губы малиновой помадой перед карманным зеркальцем. Сосед сгружал с третьей полки в проход свои увесистые сумки, впрочем, он был такой не один – разного рода спекулянты, ищущие лёгкого заработка, составляли не меньше половины вагона.

      На перроне Стригунков с облегчением распрощался со всеми попутчиками, с наслаждением вдохнув запах холодной осени и Казанского вокзала. С трудом протиснувшись сквозь толпу носильщиков, таксистов и самых разнообразных торгашей, он наконец оказался в метро. Только метро, кажется, осталось неизменным в этом рушащемся мире, и красное светящееся табло, как прежде, безукоризненно отсчитывало минуты и секунды…

      Антон Стригунков опоздал.

      Недоброе предчувствие закралось в его сознание уже тогда, когда, войдя во двор, он увидел у подъезда милицейскую машину.

      Развернувшись, он ушёл прочь – не нужно было быть профессионалом, чтобы понять, что в такой ситуации не стоит заходить в подъезд – и вернулся через двое суток.

      Но было поздно.

      Антону удалось поговорить с последним сожителем Натальи – алкоголиком, который рассказывал об её исчезновении заученными фразами, видимо, так же, как рассказывал до этого участковому.

      – Я что… я ничего… – пьяненько вздыхал хозяин комнаты в коммунальной квартире в Сокольниках. – Она… Наташа, значит. Взяла ребёночка, Никитку, значит, и пошла. На улицу пошла. И больше не возвращалась. Я ж ей не муж, никто, значит… Милиция и не стала ничего, а зачем? Может, к другому ушла, почём знать. Если бы родственники… Эх… – он разлил остатки водки и привычным движением опрокинул рюмку.

      Стригунков допил свою, попрощался и вышел.

      Он опоздал.

      …Сначала Келлер подумал, что исчезновение Натальи Ермишиной – самодеятельность Калныньша, но быстро отбросил эту мысль.

      Его подчинённый никогда бы себе такого не позволил – не в смысле гуманизма, конечно. Он никогда бы не позволил себе осуществить ликвидацию без приказа или хотя бы без разрешения вышестоящего начальника, ответственного за всю операцию – а таковым был сам Келлер. Исключено.

      Да и кому могла понадобиться жадная, недалёкая, амбициозная дура?

      Однако Ермишина исчезла.

      Из квартиры она ушла сама, с новорожденным сыном на руках, и сама, без принуждения, села в подъехавшее такси – это видели и дворник, и старухи у подъездов. Это было именно такси, жёлтая «Волга» с «шашечками». Номер, разумеется, никто из очевидцев не запомнил.

      Конечно, учитывая образ жизни Ермишиной, она вполне могла и сменить любовника, ничего не сказав предыдущему. Келлера беспокоило другое – это было второе бесследное исчезновение человека, имевшего отношение к эпизоду с поездами на тысяча семьсот десятом километре. Два года назад – саюдисовец, исполнитель, Турманис была его фамилия, и вот теперь – Ермишина. Странно, очень подозрительно… Ни одна из официально списанных на несчастный случай техногенных