Кроме любви твоей. Любовь, пережившая 90-е. Ольга Маслова

по счастливой случайности не потопили, а вынесли на высокий берег, золотой песок… Он ведь тоже не сгинул в пучине, не упал на дно. Оба они были сейчас под небом Петербурга и думали друг о друге. Что, если это Судьба?..

      Раздался деликатный стук в дверь, в гримёрку заглянул Станислав Сирин, деятельный носатый господин с богатой чёрной шевелюрой.

      – Браво! Ты сегодня играла очень эмоционально, это чувствовалось! Экспериментируешь?

      Он вошёл в комнатку и привычно уселся в свободное кресло.

      – Так хорошо или плохо?

      – По-моему, хорошо. Посмотрим, что режиссёр скажет. А вообще, от твоей игры иногда веет ледяным холодом.

      – Ты это говоришь, потому что я с тобой не спала.

      Сирин рассмеялся и процитировал:

      – «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».

      Он помолчал, разглядывая букеты цветов в углу комнатки. Лужу он заметил, но ему не было до неё никакого дела.

      – Стас, если тебе позвонит некто Игорь Озеров…

      Она на миг остановилась, решая, ввязываться ли в это непонятно что, ворошить ли прошлое. Стоит ли склеивать осколки того, что было разбито? Потом вспомнила глаза Игоря и его слова, произнесённые у Александровского сада, и докончила:

      – Дай ему, пожалуйста, номер моего личного телефона.

      Сирин кивнул.

      – Это подполковник, между прочим, – добавила она, понимая, что Станислав испытывает любопытство, но помалкивает из тактичности.

      – ФСБ? – предположил агент с ироничной улыбкой.

      – Вот если позвонит, ты у него сам спроси.

      – Ай-ай-ай! Я шучу. Был бы из ФСБ – узнал бы твой номер и без моего посредничества.

      – Иди, Стас. Я буду переодеваться.

      – Целую ручки!

      Во вторник у Игоря была мать, Татьяна Владимировна. Привозила бельё, шерстяные носки, домашний морс в термосе. Её пустили к нему только после долгих слёзных уговоров и только на несколько секунд. Татьяна Владимировна с медицинской маской на лице заглянула в палату, увидела, что Игорь, как ей и говорили, спит – и всё, ей пришлось уехать.

      Она узнала о болезни Игоря от Сапожникова, который позвонил накануне поздно вечером. Звонил он с телефона Озерова, стоя в коридоре Приёмного отделения, где Игоря только что осмотрели, послушали сердце, взяли анализ крови и сделали укол – ввели стандартную для таких случаев смесь анальгина с димедролом. После укола температура снизилась до 39, и Игорь вернулся в сознание. Ответил на вопросы дежурного врача, поблагодарил Сапожникова за помощь. Врач сообщил им, что у Игоря, вероятнее всего, сезонный грипп, и определил захворавшего подполковника в стационар ввиду тяжёлого состояния и опасности осложнений.

      Сапожников уехал домой, а Озерова увезли в Инфекционное отделение. Приставили к нему сиделку – молоденькую практикантку, которая среди ночи поила его тёплым