Авантюрист. Марина и Сергей Дяченко

спросил я механически. Сердце мое трепыхнулось от радости: так просто?!

      Черно растянул рот еще шире – хоть это, казалось, было уже невозможно:

      – Экий ты практичный… Нисколько. Отслужи.

      Оскорбление – как черствый ломоть хлеба. Так просто его не проглотишь.

      – Милостивый государь, – сказал я с отвращением, – заведите собаку, и пусть она вам служит. Или ваше последнее слово обращено к потомку Рекотарсов?!

      – А что я такого сказал? – удивился Черно.

      Я сдержался.

      В комнате снова повисло молчание; солнечные пятна лежали на потолке как пришитые. Как будто здесь, в комнате с зеркалами, время не течет.

      – Странные вы люди, – пробормотал Черно, обращаясь как бы к самому себе. – Собирать чужие налоги в личине фальшивого сборщика – это вот естественно для потомка Рекотарсов… А все прочее…

      – Я заплачу, – сказал я зло. – Сколько скажешь, столько заплачу… «Все прочее» – не твое… дело.

      Я хотел сказать «не твое собачье дело», но вовремя сдержался.

      – Какие мы гордые, – пробормотал Черно Да Скоро, и, кажется, он был огорчен. Вся его бесстрастная физиономия как-то потемнела, и опустились кончики длинного рта. – Ладно… Знаешь, сколько это будет стоить?

      – Я заплачу, – повторил я высокомерно, и тогда он назвал сумму.

      Некоторое время я просто смотрел ему в глаза. С немым упреком; проще всего было предположить, что я ослышался.

      – Сколько-сколько?!

      Он повторил.

      – Ясно, – сказал я шепотом. – Ничего ты не можешь. Цену набиваешь, паясничаешь, ты, колдун…

      – Я сказал, а ты слышал, – пробормотал Черно знакомым до дрожи голосом Судьи. – Это все.

      Я облизнул губы. На секунду мне поверилось, что Черно – это и есть Судья, только в другом обличье.

      Он усмехнулся. Узкие глаза на мгновение вспыхнули – и тогда я понял, что нет, он не Судья, но он и не паясничает. Это я ошибся – передо мной вовсе не средней руки колдунишка. Чонотакс Оро знает себе цену и назначает плату за стоящий, по его мнению, товар.

      Но и для меня товар ничего себе – жизнь…

      – Совесть имей, – сказал я внезапно охрипшим голосом. – Я столько… у меня таких денег нет.

      Он криво усмехнулся:

      – Про первое мое предложение… помнишь?

      – Нет, – сказал я холодно.

      Чонотакс пожал плечами:

      – Тогда замок продай. Какой-нибудь купец богатый, может быть, с родословной и купит…

      – С родословной?!

      – А мало ли дураков лезет в аристократы?

      Я не нашелся что ответить. Солнце било в окно, отраженные лучи заставляли болезненно щуриться; я вдруг почувствовал, что мои глаза устали, саднят и слезятся.

      – Погаси, – выдавил я, прикрывая лицо ладонью. – Хватит…

      Солнце село в течение минуты. В зеркалах отразился умиротворенный золотистый закат, а я почти ослеп. Непросто после яркого света переключиться на полумрак; я видел только силуэт Черно. Маг – а он был-таки магом! – стоял у окна, спиной