Авантюрист. Марина и Сергей Дяченко

двинулся прочь.

      Прошло минуты две или три; поколебавшись, я выбрался из своего укрытия. Может быть, коренастый еще жив, сказал я себе без особой надежды. Во всяком случае, удрать, не убедившись в его смерти, представлялось мне неестественным.

      Я перешел ручей, стараясь не оступиться на скользких камнях; вода бурлила, намереваясь залезть ко мне за голенища. Коренастый лежал навзничь, не закрывая глаз, и глаза эти были уже неподвижными, тусклыми; перевязывать рану было поздно.

      – Нет! Остановитесь! Не-ет!

      Я похолодел и обернулся.

      За стволами мелькнуло яркое, похожее на редкую бабочку платье; тонкий голос опять закричал, призывая остановиться, затрещали ветки под торопливыми ногами, я отшатнулся от покойника, намереваясь вернуться на свой берег ручья, – в эту самую минуту на поляну вырвалась женщина.

      Не время было судить, красива она или нет. Не время было осуждать ее за показное богатство и некоторую безвкусицу в туалете; от бега щеки ее разгорелись, от волнения на шее выступили красные пятна, но, увидев на земле залитого кровью дуэлянта, она в мгновение ока сделалась белой, даже вроде бы желтоватой, как кость.

      Что говорят женщинам в таких случаях?

      Вероятно, следовало увести ее отсюда. Или дать напиться.

      Губы ее шевельнулись; за плеском воды я не расслышал слов. На дрожащих ресницах мне померещились слезы.

      Женщина, плачущая в моем присутствии… Я коротко вздохнул:

      – Сударыня, судьба бывает такова, что…

      – Я так и знала, – сказала она шепотом. – Я так и знала, что он плохо кончит.

      Я запнулся, озадаченный.

      – Ревнивец, – сказала она, с горечью глядя на распростертое тело. – Я знала, что рано или поздно он допрыгается… Ревность – болезнь со смертельным исходом.

      Я стоял по колено в ручье. Ноги мои замерзли; она наконец-то оторвала взгляд от лежащего и посмотрела на меня – глаза ее были печальны, но совершенно сухи.

      – Я не осуждаю вас, – сообщила она со вздохом. – Терпеть его грубые выходки… У меня тоже недоставало нервов, честное слово.

      Я облизнул губы.

      Я всегда по праву гордился тем, что быстро соображаю. Вот и сейчас – после секундного замешательства рассудок завопил мне, что надо немедленно убираться; женщина смотрела на меня, ей было лет двадцать пять, из-под затейливой шляпки выбивался светло-русый завиток.

      Ярко-зеленые глаза…

      Перед ней стоял в ручье высокий мужчина в черном. Я привык путешествовать в черном – в дороге ведь не напасешься прачек…

      Я всегда верил в судьбу. В частности, в свою собственную; яркое платье женщины – повседневное, видать, платьице, в котором можно запросто бегать по лугам, – посверкивало драгоценными камнями. Двумя изумрудными искрами поблескивали широко посаженные глаза.

      – Вас будут преследовать, – сказала она устало. – В землях герцога Тристага дуэли запрещены под страхом смерти.

      Новые новости.

      Над водой висела стрекоза. Остроносые