Авантюрист. Марина и Сергей Дяченко

вдовушка, одумавшись, передаст меня в руки правозащитника-герцога? Я для нее был убийца мужа и свидетель ее собственного преступления, ибо как ни верти, а она пособничала злодею, не донося на него, то есть на меня, властям.

      А если б донесла?!

      По понятным причинам, я не рассчитывал на успех и первый букет послал без надежды – однако дело внезапно пошло на лад, да такими темпами, что мне пришлось приостановиться и решить один очень важный для себя вопрос.

      Возможно ли мне, Ретано Рекотарсу, ухаживать за женщиной ради ее денег?

      Невозможно, без всяких компромиссов сказал мне голос крови. Никак.

      А потому, если я хотел достичь заветной цели и откупиться в итоге от Приговора Судьи, мне следовало научиться ухаживать за Ивилиной ради самой Ивилины. Проще говоря, влюбиться.

      За свою жизнь мне случалось проделывать это неоднократно; я влюблялся сотни раз, и порою до гроба, мне всегда казалось, что нет ничего проще, чем испытать к особе противоположного пола сердечную привязанность. Теперь оказалось, что влюбиться по заказу куда тяжелее, нежели просто вызвать у дамы ответное теплое чувство.

      Как бы там ни было, а, вспомнив опыт собственных отроческих страстей, я принялся влюбляться в Ивилину Дэр.

      Я поступил просто – всякий раз, получая от жизни удовольствие, вспоминал свой зеленоглазый объект и шептал его имя. Я говорил «Ивилина», вдыхая запах жареного мяса, я воображал ее лицо, удобнее устраиваясь на скрипучей кровати, и даже пышный бюст горничной, обтянутый кокетливым передничком, был для меня лишним напоминанием о прекрасной вдове. После нескольких дней настойчивых упражнений я убедился, что мысли об Ивилине вызывают у меня в душе приятный трепет, а значит, я влюблен, а значит, могу ухаживать за вдовушкой, не вступая в конфликт с собственным представлением о порядочности.

      После этого дело пошло просто и быстро; Ивилина скоро смирилась с тем, что убийца ее мужа оказался столь пылок и очарователен. Правда, влюбленность в нее давалась мне все труднее и труднее – я почему-то обиделся за покойника Дэра, ревнивого коренастого усача. По моим понятиям, безутешная вдова – пусть даже и постылого мужа – как-то иначе должна относиться к его убийце…

      Тем не менее прошло два месяца со времени Судной ночи, и по веревочной лестнице я взобрался в указанную мне спальню.

      Богатство не считало нужным как-либо скрываться. На туалетном столике горели пять тонких витых свечей, в их свете комната, полная шелков, парчи, бархата, гобеленов и золотых безделушек, почему-то напомнила мне не то склад, не то тайник разбойничьей шайки. Даже ночная посудина под кроватью изготовлена была из тончайшего фарфора и расписана позолотой; Ивилина полулежала на подушках, и по ее округлым бокам струился шелк ночной сорочки. Кокетливо поддернутый рукав позволял видеть белую и пухлую, как у младенца-переростка, ручку. Я задержал дыхание.

      О, прекрасная Ивилина! Твои формы…

      Сколько может стоить дом со всем содержимым? А еще поместье? Если отдавать целиком – выйдет дешевле, но распродавать