И один в поле воин. Юрий Петрович Дольд-Михайлик

в Шамбери так быстро достигнет Сен-Реми. Но вышло так, что слава опередила его. Когда по приезде он направился в штаб, у входной двери его остановил штабной офицер обер-лейтенант Фельднер.

      – А, барон, – приветливо и почтительно проговорил тот. – Со счастливым возвращением. О ваших героических делах мы уже слышали. Рад поздравить вас первым.

      – О каких делах? – не сразу догадался Гольдринг.

      – Не скромничайте, о вашем подвиге генерал рассказал всем офицерам вчера после обеда. А ему обо всем сообщил герр Миллер.

      – А-а, вот вы о чем… Спасибо за поздравления.

      Генрих вошел в вестибюль и уже хотел было подняться по лестнице, но внимание его привлек солдат, который, увидев лейтенанта, вскочил со скамьи, став навытяжку. Это был юноша лет девятнадцати-двадцати, белокурый, худощавый, с умными голубыми глазами. Именно выражение его глаз и заставило Генриха остановиться. Во взгляде юноши сквозило столько печали, даже отчаяния, что не заметить этого было нельзя. У ног солдата лежал вещевой мешок.

      – Кто вы такой? – спросил лейтенант.

      – Ефрейтор Курт Шмидт, герр лейтенант, – четко ответил солдат.

      – Откуда?

      – Служил во второй роте второго батальона сто семнадцатого полка, а сейчас получил назначение на Восточный фронт.

      На глазах молоденького солдата, казавшегося совсем мальчиком, задрожали слезы.

      – А почему вас туда переводят?

      – По рапорту командира роты обер-лейтенанта Фельднера.

      – В чем же вы провинились перед обер-лейтенантом?

      – Четыре дня тому назад обер-лейтенант Фельднер был немного выпивши. Ему показалось, что я не так приветствовал его, хотя, честное слово, я приветствовал его как полагается. Тогда он начал командовать: «лечь», «встать». Я выполнял его приказы, пока у меня хватило сил. Но вскоре я устал – я вообще слабый, и не смог подняться… Он отругал меня, а потом написал рапорт, будто я отказался выполнить его приказ, и просил отправить меня на Восточный фронт.

      – Все, что вы мне рассказали – правда?

      – Святая правда, герр лейтенант. Как перед богом! Юноша посмотрел на Гольдринга с такой мольбой, что ему стало жаль этого мальчика в солдатской шинели.

      – А вы очень боитесь Восточного фронта?

      – Там, герр лейтенант, уже погибли два моих брата. У матери остался я один, и когда она узнает, что меня послали на Восточный фронт, она не переживет этого.

      – А почему вы не сказали обо всем генералу?

      – Даже командир полка не захотел говорить со мною…

      – Приказ об откомандировании при вас? – немного подумав, спросил Генрих.

      – Вот. Мне приказано подождать тут попутную машину на Шамбери.

      – Так вот, Курт. Я поговорю с генералом. Но надо выдвинуть какую-нибудь причину, чтобы вас здесь оставили. Если хотите, я могу сказать, что вы мне нужны как денщик… Согласны?

      – Я буду выполнять все ваши распоряжения и работать как никто другой.

      – Давайте ваши документы и ждите меня здесь.

      Солдат быстро, словно боясь, что