И один в поле воин. Юрий Петрович Дольд-Михайлик

где-то рядом… Но нет, это тоже маловероятно. Разведчик не действовал бы так опрометчиво и наивно…

      Очень странно, что анонимное предупреждение совпало с командировкой в Лион… А не здесь ли разгадка? Неожиданное поручение генерала… необычайное поведение Лютца… теперь это письмо… Словно звенья единой цепи, за конец которой он никак не может ухватиться.

      Во всяком случае, прежде чем прийти к определенному выводу, нужно установить: действительно ли за ним следят? И если это так…

      Генрих закурил, вышел из купе и в противоположном конце вагона увидел группу офицеров, оживленно о чем-то разговаривающих. У одного из них – гауптмана – на глазу была черная повязка.

      В девятнадцать часов двадцать минут Генрих сошел на станции Шамбери. Здесь он должен был пересесть, но в комендатуре узнал, что поезд на Лион уйдет только завтра в восемь утра. Посетовав на несогласованность расписания, комендант посоветовал господину офицеру хорошенько отдохнуть и порекомендовал гостиницу, расположенную у самого вокзала.

      Возле комендатуры, как это обычно бывает, толпилось много военных.

      «Конечно, и мой одноглазый страж здесь», – подумал Генрих и тут же увидел знакомую фигуру с черной, прикрывающей правый глаз повязкой.

      По-птичьи, боком, поворачивая голову, он поочередно обшаривал всех присутствующих скользким взглядом.

      Генрих громко окликнул носильщика и вручил ему свой чемодан.

      – Подождите меня здесь, я пройду в буфет.

      Склоненная набок голова гауптмана напряженно застыла – очевидно, он прислушивался.

      «Обязательно появится и здесь», – решил Генрих, подходя к буфетной стойке. Покупая сигареты, он краешком глаза следил за входной дверью и действительно вскоре увидел знакомую, осточертевшую за дорогу физиономию своего незадачливого преследователя.

      «Что-то уж слишком он мозолит глаза! – раздраженно подумал Генрих. – Берегись, мол, за тобой следят! Даже у неопытного филера хватило бы ума действовать осторожнее. Нет, решительно это не слежка! Это расчетливая игра, пытка слежкой, своеобразная психическая атака. Кому-то выгодно меня запугать, вывести из равновесия. Знай они что-нибудь определенное, они действовали бы иначе… А раз так, значит в моих руках остаются все козыри. И главный из них – полнейшее безразличие к их мышиной возне вокруг меня. Сделаем вид, что ничего не произошло и я ничего не замечаю. Надо приберечь силы для отражения главного удара…»

      Минут через десять Гольдринг спокойно пересек привокзальную площадь и вошел в вестибюль гостиницы.

      Заняв номер у лестницы, на втором этаже, Генрих снова сошел вниз, в ресторан.

      – Легкую закуску, бифштекс и стакан крепкого кофе! – бросил он официанту, не заглянув в протянутое ему меню.

      – А какое прикажете подать вино?

      – Никакого. Кстати, где у вас можно помыть руки?

      Официант указал в глубь помещения.

      В туалетной комнате было грязно, пахло аммиаком, и Генрих с трудом пробыл здесь запланированные пять минут.

      Когда