Кумач надорванный. Роман о конце перестройки. Игорь Бойков

кухни, то увидел, как двое, один в форме, другой в обычной, гражданской одежде, продолжают возиться в раскрытой настежь комнате, что-то замеряя, сосредоточено наводя фотообъектив на прилегающий к стене край затёртого, в проплешинах, ковра. На ковре были отчётливо различимы обильные багровые пятна.

      Валерьян приостановился, повёл взгляд по густому кровяному следу, прокраплённому через всю комнату к прихожей. Пятна почти все были вытянутой, продольной формы, иные размазанные, будто кляксы, как будто кто-то, истекая кровью, упорно полз к выходу. Дверь с внутренней стороны, до самой ручки, тоже была вымазана красным.

      – Не сразу он умер, да? – спросил он, отворачиваясь от залитой кровью комнаты.

      – Забирала “скорая” – дышал. А потом позвонили – всё, концы отдал, – всё так же негромко и буднично сказал офицер и тут же, вытянув шею, заворчал на фотографа. – Ты ракурс, ракурс лучше подбирай. А то вечно: принесут снимки – и ни хрена на них не разобрать.

      Валерьяна усадили в жёлтый УАЗ, на заднее сидение, в затылок водителю. Забираясь в машину, он сразу наткнулся взором на маленькое зарешёченное оконце камеры, отгороженной от салона металлической стенкой. Вид решётки заставил его отвернуть лицо – он догадался, что в той камере перевозят арестантов.

      Отделение в праздничный день было пустынно, только дежурная смена смурно сидела при входе. Валерьяна сразу провели на второй этаж, завели в кабинет, к следователю. Скребя пятернёй всё хуже соображавшую чугунную голову, Валерьян повторил рассказ. Следователь, как и оперативник в штатском, выспрашивал всё в подробностях, фиксируя в протоколе всякую деталь. От казавшихся нескончаемыми дотошных расспросов, от однообразного стука клавиш печатной машинки Валерьян совершенно отупел, и когда следователь, в конце концов, исчерпав все вопросы, протянул ему отпечатанные листы, он расписался, не вникая.

      – А теперь на опознание – в морг, – распорядился следователь, укладывая бумаги в папку.

      Валерьян попытался вяло отнекиваться, но следователь напористо произнёс:

      – Не спорьте – таков порядок. Вы – свидетель. Обязаны.

      Он, выходя из-за стола, властным жестом повелел Валерьяну встать, но глянув ему пристальнее в лицо, смягчился:

      – Это недолго. Проведём процедуру – и всё, свободны.

      В морге действительно всё завершилось достаточно быстро. Труп, покрытый светлой клеёнкой, лежал на столе, и свет ламп отбликовывал от её гладкой матовой поверхности. Понятыми привлекли двух медработников. Следователь сдёрнул клеёнку, обнажая неживое, обнажённое тело до груди. Валерьян всматривался несколько мгновений, сопоставляя в уме подточенные смертью черты осунувшегося лица с теми, что заприметил у мужичка накануне.

      – Он, – уверенно подтвердил Валерьян. – Он. Точно.

      Домой он вернулся далеко за полдень. Встретили его скандалом.

      – Тебя где носило столько времени, а? Убежал, ничего не сказав, точно помешанный! – разгневанно кричала мать.

      Отец отчитывал, сердито супя брови:

      – Нет, ну кто так поступает? Сидим, как дураки, ждём, нервничаем.