Кумач надорванный. Роман о конце перестройки. Игорь Бойков

и неопрятную, усадили за стол, закрыли дверь. Спросили документы, даже карманы прощупали для верности. Вытащив студенческий билет, раскрыли, прочли вслух фамилию, имя. Штатский, который явно был старшим, уселся напротив. Кладя его документ перед собой, на несвежую, в разводах, скатерть, он начал допрашивать.

      – Студент, значит. А прописаны где?

      Валерьян назвал адрес.

      – Кого из проживающих в этой квартире знаете?

      Валерьян понял, что если не станет отвечать обстоятельно и честно, то недоверчивость к нему лишь усилится. Потому подробно, насколько мог, рассказал про новогодний праздник на квартире однокурсника, про то, как проводил утром Инну до автобусной остановки, как по приезде домой родители поведали о странном ночном звонке…

      Штатский слушал, иногда чиркая ручкой в блокнот. Переспросил, в котором часу, со слов родителей, звонили по телефону, снова сделал пометку, даже что-то у себя подчеркнул.

      – Из семьи Чупраковых, кроме этой Инны, с кем ещё знакомы? – спросил он, когда Валерьян завершил рассказ.

      – Ни с кем.

      Штатский приобнажил в скептической улыбке прокуренные зубы:

      – В квартиру рвались, будто невесту из огня спасать – и ни с кем не знакомы?

      Валерьян мотнул головой:

      – Нет, не знаком.

      – А прежде здесь часто бывали?

      – Не бывал.

      – И номера своего не давали?

      – Номер давал Инне. А как он к матери её попал – не знаю. Наверное, Инна сама ей однажды сказала.

      Штатский ухмыльнулся вновь, развязнее в мелочном торжестве.

      – Не знакомы…не бывали… А как же в таком случае квартиру нашли?

      Валерьян, ёжась под расчётливыми, каверзными вопросами оперативного работника, осознавал, что ночью здесь произошло что-то очень тяжкое.

      – Так что здесь случилось? Можете мне сказать? – нервозно воскликнул он.

      Штатский поедал его взглядом, впиваясь поочерёдно то ему в лицо, то в руки.

      – Здесь тоже Новый год отмечали, – неприятно осклабился он. – Только переборщили чуток.

      – Пьяная драка… поножовщина… убийство, – суховато и буднично сообщил человек с погонами офицера, за минуту до того заглянувший на кухню.

      – Кого? – голос Валерьян сделался внятен, но тих.

      – Соседа, гражданина Павла Карпенко, жильца шестьдесят седьмой квартиры.

      Валерьян несколько секунд молчал, устремив взгляд на блокнот оперативника. Потом, превозмогая гнетущее оцепенение, спросил:

      – А Инна? Где она?

      – Мать к родне провожать поехала, – сказал офицер, словно бы даже с сочувствием. – Та в обморок падала. Уводили – была чуть жива.

      Валерьян постепенно начинал угадывать, что же именно произошло в квартире. Скорее всего, отец Инны, сильно перебрав, повздорил с собутыльником. Они разодрались…

      Валерьяну вторично за это утро пришёл на ум вчерашний пьяница.

      “Не тот ли самый этим Карпенко и был?” – подумал он.

      – Вчера, когда Инну во дворе ждал, то видел какого-то… поддатого. Спрашивал закурить. Он, кажется,