Сны о Чуне. Дмитрий Воденников

морда огромного животного. Слушай, Чуня, я расскажу тебе сказку.

      …Младенец открыл глаза и увидел люльку. Люлька была ярко раскрашена. Наверное, аляповатыми цветами, плоскими яблоками или диковинными зверями. Может, там был даже нарисован конь. Младенец смотрел на коня, зверей и цветы и не плакал. Хотя очень хотелось. «Завозишься в колыбели… и уже к горлу подступает – реветь, реветь надо», но зазвенят повешенные над колыбелью музыкальные палочки, заиграет роспись яркими цветами – «и кончены все страхи».

      Младенец вырос и стал художником. Люлька помогла.

      По крайней мере, так утверждал сам выросший в художника младенец.

      Если бы эта люлька сохранилась, она бы многое ему самому объяснила: «Как я вижу мир и почему я вижу мир именно так». Так утверждал потом художник Петров-Водкин. (Я разве не сказал, что младенца звали Кузей?) Но и на этом чудеса не кончились.

      Есть завиральная идея, что Кузьма Сергеевич Петров-Водкин написал в образе самого своего известного мальчика, купающего красного коня, гимназиста Владимира Набокова.

      Дескать, приезжал Петров-Водкин на этюды на берега реки Оредеж (правда, без всякого старорежимного твердого знака на конце), той, что течет под Санкт-Петербургом, а рядом как раз была усадьба Набоковых с радостным ярмарочным названием Рождествено.

      Вот они там и встретились.

      Это было бы, конечно, просто потрясающе. Если бы так и было на самом деле.

      С серого севера

      вот пришли эти снимки.

      Жизнь успела на все

      погасить недоимки.

      Знакомое дерево

      вырастает из дымки.

      Вот на Лугу шоссе.

      Дом с колоннами. Оредеж.

      Отовсюду почти

      мне к себе до сих пор еще

      удалось бы пройти.

      Так, бывало, купальщикам

      на приморском песке

      приносится мальчиком

      кое-что в кулачке.

      Все, от камушка этого

      с каймой фиолетовой

      до стеклышка матово —

      зеленоватого,

      он приносит торжественно.

      Вот это Батово.

      Вот это Рождествено.

      Вы обратили внимание, что после первых двух строчек можно поставить скобки и как бы «проглотить» в них все оставшееся стихотворение – до слов «вот это Батово»? Потому что все в средней части – это как бы только уже расшифровка, всплывшая картинка, воспоминания. В сущности, сон.

      С серого севера

      вот пришли эти снимки.

      Вот это Батово.

      Вот это Рождествено.

      Как будто действительно пришли эти приветы с туманного берега реки. Ничего прямо рядом с селом Вникуда.

      Чуня никогда не видела Петрова-Водкина, не читала Набокова, но иногда, когда она спит, она взвизгивает во сне. То ли ей снятся огромные цветы (черно-белые), то ли она там, во сне, встречается с диковинными зверями, то ли видит сон про коня и мальчика. О том, как младенец смотрит на коня, зверей и цветы и не плачет.

      Чуня и Павел I

      Все знают, какой был вздорный и странный Павел I.