Записки с того света. Александр Тимофеев

очень не комфортная, так как сопровождается неоднократным раздеванием и обыском, долгим отсутствием еды, воды и возможности сходить в туалет.

      По приезде нас опять раздели и досконально осмотрели.

      Затем анкетировали, фотографировали в профиль и анфас, снимали отпечатки пальцев раз, наверное, пять. Зачем столько?

      Все время, пока берут отпечатки у одного из заключенных, остальные стоят лицом к стене и на протяжении нескольких часов смотрят в нее.

      Я пару раз обернулся, и тогда один из охранников подошел ко мне и что есть силы ударил прикладом автомата в железную стену рядом с моим ухом. Я был шокирован: шум от удара был колоссальный. Я сразу вперился в стену глазами так, что, казалось, мог бы просверлить ее взглядом.

      Потом нас всех препроводили в одну большую камеру – метров восемьдесят. Она была прямо на улице. Как клетка в зоопарке.

      В ней не было никаких предметов, кроме унитаза, одиноко стоявшего в одном из углов; еще был кран с водой.

      В воздухе пахло канализацией.

      Это была знаменитая бразильская тюрьма «Пинейрос». Аналог российской «Бутырки». Самая крупная тюрьма Сан-Паулу. Ее название происходит от имени маленькой речки-вонючки Пинейрос, протекающей рядом. В нее, по всей видимости, сливается городская канализация.

      Часа через три нам раздали еду в пластиковой посуде – наподобие той, что дают в самолетах, только иного качества. Я не смог ее съесть: из-за стресса есть не хотелось. Да и запах канализации… Положил булку в карман, нашел себе место где-то в углу и сел на свои вьетнамки.

      Через какое-то время стало темнеть.

      Выпил воды из-под крана. По пути отдал первым попавшимся две свои булки хлеба (одна осталась у меня еще из «Парадането», не пригодилась). Настроения, как и аппетита, не было.

      Наступил вечер.

      Мы ждали, что нас отправят в «Итаи», но судьба распорядилась иначе.

      Поздно вечером нас всех – и бразильцев, и иностранцев – подняли и стали группами направлять в разные блоки этой огромной тюрьмы.

      Нашу группу привели вовнутрь тюрьмы. Перед нами предстало большое, размером с футбольное, бетонное поле, а по бокам – камеры, кишащие людьми.

      Стемнело, электричества в камерах не было. Нас с Даниэлом провели через это поле, открыли одну из камер, под завязку набитую заключенными, и мы зашли туда.

      Это был ад.

      Если меня спросят, что такое ад, я, наверное, смогу ответить.

      Во всяком случае, у меня сложилось полное ощущение ада. В первые мгновения было даже чувство легкого обморока.

      Попробую описать.

      Там было темно – я видел только белые белки глаз африканцев и повсюду красные точки тлеющих сигарет, которых было множество; стоял дым, было накурено, как в клубе после концерта, только все это еще сопровождалось смрадным запахом. Гвалт голосов. Скопище людей. Куда бы я ни дернулся, все время на кого-то натыкался или кто-то трогал меня.

      Мне что-то говорили, кричали. Я ничего не понимал.

      Ужасные, страшные ощущения.

      Самое главное, я не понимал, что мне делать и куда идти.

      Где я? Где мне можно просто сесть?

      Остался рядом с решеткой.

      За