Лёшенька. Ольга Пустошинская

Жозефинушка, пошла, родимая!

      Повозка покатила по улице и исчезла за поворотом.

      5

      Антип остановил лошадь возле знакомого домика с резными ставнями.

      – Тпру-у-у, Жозефинушка, приехали!

      Лёша спрыгнул с повозки и первым побежал в избу. Мать в подоткнутой юбке мыла полы, Яшка помогал, гоняя голиком грязную воду.

      – Кто там? – прищурилась она. – Господи, Лёшенька! С братцем Константином что-то стряслось?

      – Ну что ты, Семёновна, почему сразу стряслось? Соскучился мальчонка, погостить приехал, – успокоил появившийся в дверях Антип.

      – Ну слава богу. А мы-то как соскучились!

      Мать вытерла руки фартуком и поцеловала Лёшеньку.

      – Яков, посмотри не отвязалась ли кобыла, а Лексей тебе подсобит. Мне с матерью поговорить надо, – подмигнул конюх.

      – Проходите, Антип Николаич, – спохватилась мать, – чаю попьём, самоварчик горячий.

      Она засуетилась возле самовара в медалях, а Антип тем временем рассказал новости.

      – Женился, значит, а мне не сказал, – с горечью заключила мать. – Я видела Феню, догадалась, что тяжёлая она.

      – Ты его не осуждай, Вера Семёновна, – сказал Антип, принимая у матери чашку с чаем.

      – Господь с вами, я не сужу. Живое тянется к живому, не век ему одному жить. А с Лёшей-то как теперь быть?

      – Поговорите с ним, решите… Феня добрая девка, обижать мальчонку не станет. А Матрёну ты хорошо знаешь? – хлебнул из чашки Антип.

      – Матрёшку-то? Конечно. Девчонками бегали, играли вместе. Как детки родились, так уговор у нас шутейный был, чтобы поженить моего Яшку и её Феню, – улыбнулась мать.

      – Не дождалась она твоего Якова, долго раздумывал, – усмехнулся Антип и отодвинул пустую чашку. – Ну, мне пора. Спасибо за чай.

      – Да что вы, Антип Николаич, вам за Лёшеньку спасибо, душа не на месте, когда он далеко…

      ***

      Не о такой доле мечтала Матрёна для единственной своей дочери. Она давно лелеяла мечту отправить её в Питер на попечение своего дяди, хоть и старого, но крепкого мужика, он обещал пристроить Феню ученицей к портнихе. Стала бы сама портнихой, а при такой внешности да при хорошей одёжке нашла бы и мужа хорошего и богатого. Барыней бы жила, кофий с сахаром пила.

      Всё прахом пошло. Понесла от вдовца-калеки, а вдовец ещё и с дитём. И что хорошего в нём люди находят? Обычный мальчишка-босяк, а бабы млеют. Лёшенька да Лёшенька…Тьфу! Но хоть вой, хоть кричи, а позор-то прикрыть надо, пузо на нос лезет. Ох…

      Матрёна перебирает сундук, перетряхивает костюмы и юбки, пересыпанные нафталином. Простенькое лицо её с носом-пуговкой и маленькими бесцветными глазками красно и сердито. Как зло посмотрел на неё зять, когда она только намекнула, что Лёшку надо насовсем у тётки оставить. Как изменился в лице, когда не увидел свадебной фотографии на стене.

      – Вы, мамаша, не забывайте, что это дом Софьи, а значит и Лексея. И здесь вы нитку с места на место переложить не смеете, иначе вот бог, – указал Константин на икону, – а вот – порог.

      Матрёна от изумления онемела. Вот так зять,