Иван Грозный. Сожженная Москва. Александр Тамоников

по традициям это…

      – Эка забота. Афанасий Федорович обо всем обеспокоился. Пойдем, покажу палаты для Алены и сына. А после в баню, с дороги помыться и трапезничать.

      – Значит, обеспокоился посол, не забыл?

      – Он, Михайло, никогда ничего не забывает, иначе Иван Васильевич не прислал бы его сюда, в этот гадюшник продажный.

      Палаты, отведенные для Алены с сыном, оказались светлыми и просторными. Скамьи широкие, окна в цветных занавесях. Чистое постельное белье с периной и большой подушкой на лавке у стены. Посредине стол. В красном углу – иконостас. Алена ту же опустилась на колени, начала молиться. К ней присоединились и Михайло с Осипом.

      Служка занялся конями, гости сходили в баню, отужинали вдоволь и разошлись на отдых. Дорога утомила, особенно Петрушу, как тот ни храбрился.

      А к вечерней молитве и трапезе явился посол русский Афанасий Федорович Нагой с помощником и невеликой охраной. Узнав о приезде Бордака с бывшими невольниками, повелел дьяку пригласить посланника Москвы в залу приемов.

      Бордак зашел, поприветствовал по чину. Нагой в ответ тоже поприветствовал посланника и предложил ему сесть на лавку.

      – Жарко ныне, – распахнул Михайло ворот рубахи.

      – Да, – согласился Нагой и продолжил: – Тугай выезжает на Москву послезавтра. Ты о женщине с дитем не беспокойся. Ордынцы балуют, конечно, особенно у Перекопа, но людей с посольской грамотой не трогают. За то Девлет-Гирей велел карать строго. Определился, где остановится женщина, а то могу подсобить?

      – Благодарствую, Афанасий Федорович, – склонил голову Бордак, – я сам все решил, она остановится у меня на Варварке.

      – Вот как? – поднял брови посол. – К себе заберешь в прислугу?

      – Не в прислугу.

      – Никак жениться собрался?

      – Извиняй, Афанасий Федорович, но то только мое дело.

      – Конечно, Михайло, – улыбнулся Нагой. – Давно пора тебе обзавестись новой семьей. Одному жить – хуже нет, по себе знаю. Но с Аленой и сыном порешили, давай погутарим о делах. – Посол поднялся со стула, обошел стол, присел на скамью рядом с Бордаком. – Тебе, Михайло, с рассвета след ехать обратно в Кафу.

      – Пошто опять в Кафу? – удивился Бордак. – Задание я ведь выполнил.

      – Жизнь подбрасывает новые хлопоты.

      – И что должен сделать?

      – Есть в Кафе крупный работорговец мурза Басыр.

      – Слыхал о нем, дом большой видел. У него свои суда, работного люда много.

      – И у него же в усадьбе, отдельно, конечно, томятся наши невольники.

      – Невольники? Пошто он не продает их? На невольничьем рынке его люди не торгуют.

      – Басыр-мурза – хитрый и корысти неумеренной человек. Он не как обычные купцы, не выставляет товар на рынке, где за невольников может от силы заполучить пятьсот-шестьсот акче. И это за детишек и девиц. Хитрый мурза, узнав о повелении царя Ивана Васильевича выкупать наших невольников по высокой цене, решил заполучить в десятки раз больше.

      – Он готов отдать их за выкуп государев?

      – По моим данным, да.