Смотри, какой закат!. Эдуард Русаков

сквозь плотное кольцо народа, окружившее кассира, сидевшего за столом. Тихо буркнул:

      – Гляньте там меня.

      Назвал себя – и следил за желтым ногтем, ползущим от последнего крючка его фамилии к клетке в правом углу ведомости.

      – Минус, – сказал кассир, ехидно улыбаясь.

      – Как это – минус?

      – Фигу с маслом ты заработал, – сказал кассир и прибавил выражение покрепче. – Ещё червонец остался должен совхозу.

      – Поздравляю, скубент! – съязвил сидящий рядом управ. – Славное начало, продолжай в том же духе!

      Арсенька густо покраснел. Попятился от стола. Его, как назло, долго не выпускали из тесного, потного, пропахшего махорочным дымом кольца – мужики смеялись и с откровенной издевкой глядели в его лицо, пылающее от стыда, злобы, обиды, жалости к самому себе и от тоскливой ненависти к этим людям, презирающим "городского щенка", привыкшего получать дармовые деньги не иначе как из рук матери, отца, бабушки, не отдающих себе отчета в своей любви к нему и прививших ему сызмальства эту странную уверенность в дармовой любви и в невозможности таких вот неприязненных взглядов, какими провожают его сейчас эти люди, простые, ясные и грубые, как природа, окружающая их грязные дворы и незатейливые дома, выстроенные неведомым архитектором по единому стандарту, на скорую руку.

      Наконец Арсенька выбрался из толпы, вышел на крыльцо. Облегченно вздохнул. Дождь кончился. Солнца луч – из-за туч. И так далее. Дышится легко и свободно. Жизнь не так уж плоха!

      – Ну, как? – спросил его Женька. – Много кровных получил?

      – Червонец должен, – и Арсенька беззаботно рассмеялся. – Ты угадал, Комиссар!

      – Анекдот, – хмыкнул Женька.

      Тут же, на крыльце, стояла Эллочка, тоже кое-что получившая и с загадочной улыбкой поглядывающая на ребят.

      – Что ли, я сегодня не именинница? – вдруг с притворной обидой сказала она. – Почему я не слышу поздравлений? И почему меня никто не целует, не дарит цветов? Эх вы, кавалеры! Я у вас единственная дама осталась, а вы…

      – Как же я забыл! – смутился Женька. – Я ведь знал, что у Эллочки сегодня – день рождения… Ладно, сейчас мигом чего-нибудь сообразим.

      – Чего ты сообразишь, в магазине спиртного нету – уборочная, – тоскливо сказал Мишка.

      – А мы с тобой на станцию съездим – там и возьмем, – возбудился Арсенька. – Вы, братцы, скиньтесь хоть по десятке, а уж я вам достану и водочки, и закусочки.

      – А как поедете?

      – На попутных! Вы, главное, башли давайте… Не жмитесь, кулачье!

17

      И снова – пир.

      За здоровье Эллочки. Что ли, ты у нас нонче виновница торжества? Что ли, ты у нас, куколка, именинница? Что ли, я – а кто же еще?

      Буду нонче веселым и общительным, сказал Борис. Ужасно веселым я бываю, когда напьюсь.

      С днем рождения, Эллочка. За тебя первый тост. А второй тост – за твоих родителей. А третий – за твою кукольную красоту. Да шучу я, шучу. А сейчас предлагаю выпить за твоего жениха. Что ли, есть у тебя жених, али нету? Признавайся честно!

      Вот бери с меня пример. Я,