Смотри, какой закат!. Эдуард Русаков

не отвлекайся. Работай, негр! Веселись, негритянка! – Она звонко засмеялась и чмокнула его в щеку.

      Амир крепко-крепко прижал ее к себе. Они долго стояли так, крепко обнявшись, посреди полного бункера, на мягком рассыпчатом холме золотого зерна…

      …и вдруг – в один страшный миг – вся эта золотая гора бесшумно ухнула вниз!

      Тася сразу была захвачена этим потоком. Ее резко затянуло в глубь воронки, образовавшейся в центре бункера.

      – Ами-и-и-ир!.. – только и успела она воскликнуть.

      Он нырнул вслед за ней, протянул вглубь воронки руки, но зерно из-под него еще быстрее, еще стремительнее и неудержимее ринулось вниз, засасывая Тасю в золотое болото.

      – Бункер! Закройте бункер! – кричал Амир. – Эй, кто там! Помогите!

      Перед ним на секунду мелькнули ее вскинутые руки, ее молящие глаза, полные обиды и ужаса, и только кончики пальцев еще были видны, и он пытался схватить ее за эти ускользающие пальцы, надеясь спасти, но все было зря, зря, она тонула, тонула, тонула, и только кончики пальцев жалобно вздрагивали, только кончики пальцев…

      И она исчезла.

      И всё.

      Бункер наконец-то закрыли. Там, внизу, суетились и кричали какие-то люди. Слышен голос Бориса:

      – Вот она! Вот! А где же Амир?

      – Здесь я, – сказал он, спускаясь вниз.

21

      Пытались, конечно, спасти. Делали искусственное дыхание. Все ребята сбежались.

      Понимали, что все это бесполезно. Грудь забита зерном, тут уж ничем не поможешь. Но продолжали по очереди делать искусственное дыхание.

      – Пульс-то ведь есть, – дрожащим голосом бормотала плачущая Эллочка.

      – Пульс-то есть, – сказал Мишка. – А дышать – чем?

      – Может, трахеотомию сделать? – предложил Арсенька. – У меня нож острый…

      – Да у нее вся трахея и бронхи зерном забиты! – воскликнул Борис. – Нам ее не спасти… – И он вдруг затрясся от плача. – Это я, я виноват, это я!

      – При чем тут ты? – удивился Мишка. – Не говори ерунды.

      – Я хотел ее смерти! Да, я хотел! – вскрикивал он, рыдая. – Значит, я виноват… Только я!..

      – Заткнись, Боб, – сказал Арсенька. – Ну, пожалуйста, хоть сейчас – заткнись. Ну что ты за человек!

      – Прекратите истерику. Она умерла, – строго сказал Женька. – Пульс больше не прощупывается. Я сейчас пойду договариваться насчет машины. Надо ее отвезти на станцию. Здесь даже врача нет, чтобы смерть засвидетельствовать… Значит, так. Амир с Борисом отвезут труп в районную больницу. Понятно?

      Плачущий Борис кивнул. Амир даже не посмотрел в их сторону.

      – Амир, ты слышал, что я сказал?

      Да, я слышу – она умерла. Умерла. Умерла. И я не смог ее спасти.

      Он смотрел на ее посиневшее обиженное лицо – и не верил. Вот же только что он держал ее в своих объятиях – и вот она уже умерла. Что за бред! Что за идиотская случайность! Это ж надо было шоферу как раз в тот миг, без предупреждения, открыть внизу заслонку… А может, все это – просто розыгрыш, чья-то шутка? И сейчас она улыбнется, откроет глаза… Как же так… как же так… Ведь она так спешила