Посвящается дурам. Татьяна Шереметева

песок серый. Ветер. Мы три часа летели на самолёте из Москвы, потом два часа добирались на попутной машине до места. Водитель-абрек ласково обозвал нас московскими сосками. Дурак. Если бы он знал, как далёк был от истины.

      Мы приехали с Миссией. Необходимо на этом берегу, на этом самом месте выпить из хрустальных бокалов шампанское, а потом заполнить опустошенную бутылку морской водой, омывающей это священное место.

      То есть священное оно только для Ирки. Она переживала здесь звёздные часы своей великой любви. Вернее, звёздные две недели: море, Он и Она. Он – умница и большой эстет. Умеет увидеть и оценить красоту. Однажды привёз Ирке фотографию эдельвейса на заснеженном склоне какой-то смертельно опасной горы. Сам фотографировал.

      Шура – заядлый горнолыжник. Иногда на выходные он берёт с собой Ирку. На лыжах кататься она не умеет, поэтому обычно сидит в машине и ждёт. Или, как выражается Шура, «греет место». Ну, и ему спокойнее, что её (машину, конечно) никто не уведёт.

      Шура следит за своим здоровьем, и всегда в отличной форме: режим, никаких сигарет и горячительных напитков.

      А Ирка за здоровьем не следит совершенно и курит всякую дрянь. Моложе меня на пять лет, а вся жёлтая и в морщинах. Когда я ей на это намекаю, она злится и по-змеиному шипит, что цвет такой по причине рыжей масти, а морщины – мимические. Но на улице прохожие всё равно, как по команде, оборачиваются на неё, а не на меня. А я ведь и ростом выше, и внешность у меня более приятная.

      Ирка же – дикий цветок природы. Роскошный. Но лучше его не трогать, иначе благоухание быстро переходит в свою диалектическую противоположность. Она рыжая, буйно-кудрявая и конопатая. В деревне её наверняка дразнили бы: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой…».

      Но лопата Ирке совсем ни к чему. У неё есть своё безотказное и смертельно опасное оружие. И для дедушек, и для лиц более подходящего возраста. Когда она делает прическу «на выход», то голова её, как она выражается, становится «величиной с телевизор».

      Но, кроме копны тёмно-рыжих волос, невозможно не заметить её изваянное неизвестным героем лицо. А там располагаются точёный нос аристократки, рот грешницы и веснушки вождя краснокожих. Только глазки подвели – они маленькие и совершенно плебейские. Но дело вообще не в этом. В любом случае, Ирка обречена на то, чтобы шагать по жизни под пристальным наблюдением худшей половины рода человеческого.

      Потому что она – это грация. Любое её перемещение в пространстве, действие или состояние облечено в совершенную форму. И эта форма – её содержание. Но Ирка об этом ничего не знает. Потому что вторым ее определяющим качеством является глупость, третьим – темперамент. То есть, если кратко, она – грациозная, темпераментная дура. Но это моя версия. Мой отец высказался так: «Не просто дура, а дура с апломбом».

      А если кратко описать меня, то я – миловидная интеллигентка с комплексами. И вот я, со своим университетским образованием, дружу с безалаберной Иркой, у которой за душой пошивочное ПТУ и курсы массажисток. И страстно завидую совершенству её жестов, гибкости любого движения, пленительности её грации.