О Дхане и Земле. Все книги трилогии. Андрей Прудковский

Вали было и ещё одно горе, о котором она никому не говорила ― не было известий от Радека. С первоначального адреса пришёл ответ, что курсант Котлованов убыл в госпиталь, причём ничего не сообщалось о том, чем он болен. С трудом узнав адрес госпиталя, где лежал Радек, мама Валя получила сообщение, что Радек переведён по адресу такому-то. Но с данного адреса ответили кратко, что новобранец Котлованов убыл, без объяснения куда и почему. С тех пор прошёл уже год, и не было никакого средства узнать, что с Радеком, жив ли он? И вдруг пришла телеграмма:

      – Прилетаю такого-то, встречайте, Радек.

      Я как раз дошила своё красное платье. Была жаркая солнечная погода, которая иногда бывает в конце апреля перед майским похолоданием. Я набросила лёгкую мохеровую шаль поверх платья и вместе с мамой Валей отправилась в город на аэродром. Долго ждали самолёт, который опаздывал на два часа, затем вглядывались в поток приезжих, но Радека всё не было… Вот и прошёл последний… Ещё постояли минут пять… Видно, произошла какая-то ошибка. Уже собираясь уходить, мы увидели вдали на поле каталку, на которой везли раненого или больного. Солдат, который вёз каталку, и был наш долгожданный Радек. Мама бросилась к нему на шею, а мой взор был прикован к тому, кто лежал на каталке… Неужели! Пётр! Я узнала его черты. Тихо подошла и тихо покатила каталку дальше. Он смотрел на меня и молчал. Слова были не нужны. Я смотрела и смотрела в его прозрачные серые глаза с чёрными точечками зрачков. А вокруг нас вращался мир. Подплыла площадь с санитарной машиной, затем за окном помчалась дорога, в конце которой из-за поворота вынырнул наш родной больничный посёлок…

      И опять я жила полной жизнью: переживала, надеялась, одна операция, затем другая. Каждую свободную минуту я проводила у его кровати. Слова нам так и не понадобились: достаточно было ему подумать, и я видела его мысли, как цветной нескончаемый фильм. По моим глазам, улыбкам, слезам он видел на моём лице отражение своих мыслей.

      Через два месяца он впервые встал на ноги, после этого выздоровление пошло семимильными шагами. Он мечтал о будущей прогулке, и я тоже. Впереди было счастье, а за ним неизвестность. Я знала, что он обязан скоро вернуться к месту своей службы, так что на счастье мне полагалось лишь несколько дней. Но счастье нельзя мерить днями!

      Но вот и настал наш день. Я была в своём красном платье, он ― в парадном чёрном мундире с золотым орденом на груди. Мы прошли по всему нашему посёлку, поели мороженого, посидели в кафе, зашли в кинотеатр, но, что там показывали, ― не помню: весь сеанс мы целовались. К вечеру мы очутились на танцплощадке. О танец ― слияние мыслей и движений, с ним и с музыкой! Наверное, все смотрели на нас, так слаженно и легко мы танцевали в тот вечер. Он был неутомим, я ― тоже. Мы ушли не раньше, чем замолкла музыка.

      А потом была моя комната. Я скинула пыльное усталое платье и закрыла глаза. Он целовал меня сначала в губы, затем всё ниже и ниже. Каждый поцелуй расцветал на моём теле, как красная роза. Одна, другая…