Оленька, или Завтра было вчера. Наваждение. Игорь Арсеньев

сомлел и прислушался к странному отзвуку в ее груди… где-то: «бух-бух-бухало…» Лууке кивнула, Илларион машинально кивнул ей в ответ. Женщина рассмеялась, обнажив редкий забор из зубов и блестящие дёсны. Затем она неспешно, насмешливо глядя Иллариону в глаза, вытянула кофту из-под резинки, подтянула ткань к своему подбородку, и перед Илларионом открылся белый грудной платок, а под ним – трепетный, женственный гимн. Мальчик уставился на огромные в голубоватых прожилках груди, не в силах пошевелиться. Лууке рассмеялась, взяла руки ребенка и наложила их на себя. Илларион таращил глазенки, наблюдал, как напряглись и без того, огромные сосцы Лууле в центре светлой, почти розовой дермы, и, прильнув, чмокался в них, будто новорожденный, голодный телок. Лууле заколыхалась… то ли от смеха, то ли щекотки, однако притворилась, что спит, улеглась на лавку, раскинув по сторонам слоновые бедра, и обмахивая юбкой лицо, прикрыла ресницы.

      Золотистый пучок света пробивался сквозь слуховое отверстие в крыше, высвечивая восковое, глянцевое пузо Лууке; живот был горячим и гладким, точно мраморная столешница в доме учителя музыки.

      – Соль» в третьей октаве расстроено, – произнес старик в бархатном, черном берете, – и «фа» западает в контроктаве, да?

      – Да.

      – Мой ангел, я – свободный художник – мое дело настроить инструмент в унисон… прозрачной тишины, где сплетаются ноты в великую магию музыки…

      Вьющиеся лобковые заросли завоевали пространство на животе Лууке до пупа. Илларион запустил в них свои хищные пальцы, гладил и терзал их пока Лууле, не открывая глаз, наконец, поймала свою муку – и вдруг, зарыдав в голос, пропела сквозь слезы: «Зовет зверей кукушка: „Довольно, сони, спать!“. Весна пришла к нам в гости. Давно пора вставать. Ку-ку, ку-ку, – старается она. Ку-ку, ку-ку, пришла уже весна!»

      5. Оленька – классная, сексапильная

      О-лень-ка!

      «Оленька – классная, сексапильная О-лень-ка! Имя – одна сплошная эрогенная зона; от первой буквы „О“ завожусь». Макс прикрыл глаза, подсматривая за Оленькой сквозь дымку ресниц. Он восхищался, ему хотелось пристроиться и как бы присвоить себе ее тело. Ее тяжелые, темно-вишневые волосы, искусно укрощенные и спрятанные под жасминовым прозрачным палантином, модно и необычно завязаны узлом, крепко-накрепко оборачивались вокруг шеи, будто лента водопада сзади – спадала на лопатки и только виньетки у щек и безалаберная, распутная челка предусмотрительно оставлены снаружи.

      – Оленька, что вы знаете о программе Национального разведывательного управления, миссия которой была рассекречена в сентябре 1992-го года некоторыми, скажем так, структурами?

      – Я? Ничего.

      – Я имею в виду объект, лежащий в кратере Дельпорт, на обратной стороне Луны.

      Мини платье с цветочным принтом на тонюсеньких бридочках и сильно открытой спиной,