Московское гостеприимство. Аркадий Аверченко

образом за то, чтобы вы своими фельетонами погубили Россию…

      – Да для чего вам это нужно? – удивился я.

      – Это уж не ваше дело. Нужно – и нужно. Так – погубите?

      – Хорошо, погублю.

      III

      На другой день поздно вечером к моему дому подъехало несколько подвод, и ломовики, кряхтя, стали таскать в квартиру тяжелые, битком набитые мешки.

      Служанка моя присматривала за ними, записывая количество привезенных мешков с золотом и изредка уличая ломовика в том, что он потихоньку пытался засунуть в карман сто или двести тысяч; а я сидел за письменным столом и, быстро строча фельетон, добросовестно губил проданную мною родину…

* * *

      Теперь – когда я окончил свою искреннюю тяжелую исповедь – у меня легче на сердце. Пусть я бессердечный торгаш, пусть я Иуда-предатель, продавший свою родину… Но ведь – ха-ха! – восемь-то миллиончиков – ха-ха! – которые у меня в кармане – не шутка.

      И теперь, в ночной тиши, когда я просыпаюсь, терзаемый странными видениями, передо мной встает и меня пугает только один страшный, кошмарный вопрос:

      – Не продешевил ли я?!

      Русская история

      Посвящается мин-ву нар. просвещения

      I

      Один русский студент погиб от того, что любил ботанику. Пошел он в поле собирать растения. Шел, песенку напевал, цветочки рвал. А с другой стороны поля показалась толпа мужиков и баб из Нижней Гоголевки.

      – Здравствуйте, милые поселяне, – сказал вежливый студент, снимая фуражку и раскланиваясь.

      – Здравствуй, щучий сын, чтоб тебе пусто было, – отвечали поселяне. – Ты чего?

      – Благодарю вас, ничего, – говорил им студент, наклоняясь и срывая какую-то травинку.

      – Ты – чего?!

      – Как видите: гербаризацией балуюсь.

      – Ты – чего?!!?!

      Ухо студента уловило наконец странные нотки в настойчивом вопросе мужиков. Он посмотрел на них и увидел горящие испугом и злобой глаза, бледные лица, грязные и жилистые кулаки.

      – Ты – чего?!!?!

      – Да что вы, братцы… Если вам цветочков жалко, – я, пожалуй, отдам вам ваши цветочки…

      И выдвинулся из среды мужиков мудрейший среди них старик, Петр Савельев Неуважай-Корыто. Был он старик белый, как лунь, и глупый, как колода.

      – Цветочки собираешь, паршивец, – прохрипел мудрейший. – Брешет он, ребята! Холеру пущает.

      Авторитет стариков, белых, как лунь, и глупых, как колода, всегда высоко стоял среди поселян…

      – Правильно, Савельич!.. Хватай его, братца… Заходи оттелева!

      Студент завопил.

      – Визгани, визгани еще, чертов сын! Может, дьявол – твой батя – и придет тебе на выручку. Обыскивай его, дядя Миняй! Нет ли порошку какого?

      Порошок нашелся. Хотя он был зубной, но так как чистка зубов у поселян села Гоголевки происходила всего раз в неделю у казенной винной лавки и то – самым примитивным способом, то культурное завоевание, найденное у студента в кармане завернутым в бумажку, с наглядностью удостоверило в глазах поселян злокозненность студента.

      – Вот