Московское гостеприимство. Аркадий Аверченко

все мои дела и поступки, обнаружив, что я, в качестве еврействующего журналиста, тоже подкуплен и – продаю свою отчизну оптом и в розницу, систематически ведя ее к распаду и гибели.

      Узнав, что маска с меня сорвана, я сначала хотел увернуться, скрыть свое участие в этом деле, замаскировать как-нибудь те факты, которые вопиюще громко кричат против меня, но – ведь все равно: рано или поздно все всплывет наружу, и для меня это будет еще тяжелее, еще позорнее…

      Лучше же я расскажу все сам.

      Добровольное признание – это все, что может – если не спасти меня, то, хотя частью, облегчить мою вину…

      Дело было так:

      II

      Однажды служанка сообщила мне, что меня хотят видеть два господина по очень важному делу.

      – Кто же они такие? – полюбопытствовал я.

      – Будто иностранцы. Один как будто из чухонцев, такой белясый, а другой маленький, косой, черный. Не иначе – японец.

      Два господина вошли и, подозрительно оглядев комнату, поздоровались со мной.

      – Чем могу служить?

      – Я – прикомандированный к японскому посольству маркиз Оцупа.

      – А я, – сказал блондин, небрежно играя финским ножом, – уполномоченный от финляндской революционной партии «Войма». Моя фамилия Муляйнен.

      – Я вас слушаю, – кивнул я головой.

      Маркиз толкнул своего соседа локтем, нагнулся ко мне и, пронзительно глядя в глаза, прошептал:

      – Скажите… Вы не согласились бы продать нам Россию?

      Мой отец был купцом, и у меня на всю жизнь осталась от него наследственная коммерческая жилка.

      – Это смотря как… – прищурился я. – Продать можно. Отчего не продать?… Только какая ваша цена будет?

      – Цену мы дадим вам хорошую, – отвечал маркиз Оцуна. – Не обидим. Только уж и вы не запрашивайте.

      – Запрашивать я не буду, – хладнокровно пожал я плечами. – Но ведь нужно же понимать и то, что` я вам продаю. Согласитесь сами, что это не мешок картофеля, а целая громадная страна. И притом – нужно добавить, горячо мною любимая.

      – Ну, уж и страна!.. – иронически усмехнулся Муляйнен.

      – Да-с! Страна! – горячо вскричал я. – Побольше вашей, во всяком случае… Свыше пятидесяти губерний, две столицы, реки какие! Железные дороги! Громадное народонаселение, занимающееся хлебопашеством! Пойдите-ка, поищите в другом месте.

      – Так-то так, – обменявшись взглядом с Муляйненом, возразил японец, – да ведь страна-то разорена… сплошное нищенство…

      – Как хотите, – холодно проворчал я. – Не нравится – не берите.

      – Нет, мы бы взяли, все-таки… Нам она нужна. Вы назовите вашу цену.

      Я взял карандаш, придвинул бумагу и стал долго и тщательно высчитывать. Потом поднял от бумаги голову и решительно сказал:

      – Десять миллионов.

      Оба вскочили и в один голос вскликнули:

      – Десять миллионов?!

      – Да.

      – За Россию?!

      – Да.

      – Десять миллионов рублей?!

      – Да. Именно, рублей. Не пфеннигов, не франков, а рублей.

      – Это