Ветвления судьбы Жоржа Коваля т.1. Юрий Александрович Лебедев

(и еще 11 человек!) согласны официально свидетельствовать в пользу осужденного «по политическому делу». Степень мужественности такого поступка в то время нам осознать трудно…

      Продолжу воспоминания Людмилы Славовны и Галины Шаевны Соловьёвых:

      «Л.С. Кстати, тетя Гита вспоминает, что дедушка Шая в те годы порой ложился спать и ружье у двери ставил – на случай, если за ним придут…

      Г.Ш.С. Да, даже я помню отрывочно ночи страшные, когда по всей деревне метались, вылавливали, искали…

      Ю.Л. Да… И мне, и вам представить себе все эти вещи просто невозможно… Сегодня невозможно почувствовать уровня того разобщающего страха, который тогда был. Но мы-то хоть понимаем, что это было и что-то помним… А вот наши внуки вообще не смогут понять, о чем идет речь – это будет за гранью возможностей их эмоционального восприятия…

      Г.Ш.С. Поэтому-то нам и не рассказывали “старшие”![365]

      Дедушка Абрам с внучками Софой и Галой. Конец 1940-х годов…[366]

      Л.С. Когда я узнала, что бабушка в тот период почти не поддерживала отношений с Ниной Форер, мама мне сказала, что бабушку нельзя осуждать за это. А я нисколько ее и не осуждаю! Имея на руках своих маленьких детей… Я не знаю, как бы я повела себя в этой ситуации! А то, что дедушка Абрам поддержал Нину и ничего не боялся, говорит только о том, каким человеком он был и почему воспитал трех таких неординарных своих сыновей…»[367].

      И после этого погружения (весьма неглубокого!) в сюрреалистический для меня сегодняшнего мир «биробиджанской глубинки» 1930-х гг., я понимаю Жоржа Абрамовича, который, по словам Л.С. Соловьёвой,

      «в последние годы жизни…не любил рассказывать не только о жизни в Америке, но и о переезде оттуда, о жизни в биробиджанской деревне – коммуне “Икор”… Всегда как-то уходил от ответов на эти вопросы»[368].

      Шесть лет спустя

      После своего отъезда в 1934 г., Жорж снова оказался в колхозе спустя шесть лет, в 1940 г., приехав туда из Владивостока, где проходил финальный этап его подготовки к заброске в Америку.

      Странная это была поездка. Больше похоже, что была она не отпуском, а служебной командировкой и последней проверкой – нужно было обсудить некоторые детали действий Жоржа в случае, если ему «по сложившимся обстоятельствам» потребуется помощь американских родственников и посмотреть, как отреагирует Жорж на результаты «Большого террора» в его деревне. Но эту часть поездки обсуждать не приходится – если в ней и был скрыт такой смысл, о нем можно будет узнать, когда откроются архивы ГРУ.

      Что же касается «бытовой стороны» этой поездки, то о них достаточно подробно рассказывает сам Жорж в своих письмах жене. Открываются в них и некоторые детали предстоявшей Жоржу работы. Вот как описывает он свое первое впечатление о жизни отца, матери и семьи Шаи:

      «Я только сегодня приехал утром. 27 часов в дороге конечно относительно немного, после Москва – Владивосток, но я всетаки устал. Утром был дождь и я не успел посмотреть

365

Примечание: Ю.Л. «Старшие» в семье Ковалей понимали, что «младшим» еще предстоит «испить свою чашу» жизненных невзгод. И пока они «младшие», готовить их к этому можно только заряжая добром и культурой. Что бы ни творилось вокруг, дедушка должен быть добрым…

366

Источник фото: ДСАЖАК.

367

«Беседа 04.11.2013 г. с Людмилой Славовной Соловьёвой, внучатой племянницей Жоржа Абрамовича Коваля», архив автора.

368

Ibid.