Ветвления судьбы Жоржа Коваля т.1. Юрий Александрович Лебедев

в Биробиджан и устроился шофером в переселенческий пункт[381]. Конечно, при этом искал приработка. И нашел его. Пользуясь нехваткой учителей он, со своим американским университетским багажом, устроился в еврейскую школу преподавателем. По какому предмету? Да по любому естественнонаучному – он мог преподавать школьникам и физику, и математику, и химию, и даже географию на идише. Но, скорее всего, преподавал он все-таки физику.

      И этот «тренинг» по предмету помог ему при поступлении в институт в следующем году. При этом можно было рассчитывать и на какое-то «служебное жилье», в котором он мог жить вместе с Гейби. Всё это (при поддержке деревенскими продуктами из коммуны) обеспечивало братьям «прожиточный минимум».

      Так Гейби стал школьником.

      «В 1933 году я поступил учиться в восьмой класс еврейской средней школы в городе Биробиджан Ев. А.О.»[382],

      – напишет он позже в своей автобиографии.

      А Жорж стал педагогом. И вряд ли тогда кто-то мог предположить, что именно это и есть его настоящее жизненное призвание. По прошествии многих лет и десятилетий не только повзрослевшие биробиджанские «ребятишки», но и тысячи его бывших студентов будут помнить невероятное обаяние этого педагога.

      А тот факт, что после четырех месяцев работы в школе он сменил учительскую указку на колун дранокола – это уже «совсем другая история». В той стране, которая стала его большой Родиной, наилучшим «стартовым положением» для молодого человека было социальное положение рабочего. Жорж не хотел «задерживаться на старте» своего жизненного пути, и его интуиция, которая впоследствии не раз спасала ему жизнь и, в конечном итоге, поставила на пьедестал Героя России, и здесь подсказала ему правильное решение.

      За полгода до второй попытки поступить в советский вуз, Жорж приобретает самый правильный социальный статус, закрепляя его профессией «слесарь» в конце своей быстротечной рабочей карьеры. В графе «Профессия и специальность» Опросного листа при поступлении в МХТИ он лаконично (и это было веско в те времена!) написал: «Слесарь». И закрепил свой «рабочий» статус, сообщив, что он «чл. профсоюза строителей» с мая 1934 г.[383]

      Вероятно, интуиции помогли и весьма прозаические обстоятельства. Работа Жоржа в школе была временной и, скорее всего, «нелегальной» – официально он не был зачислен в штат педагогов. То ли формальности мешали – у Жоржа не было ни педагогического образования, ни педагогического стажа – то ли он просто замещал кого-то из штатных учителей, временно отсутствовавшего по болезни или иным причинам (в женских коллективах это часто связано с рождением ребенка). Во всяком случае, у Жоржа не было никаких документов, подтверждающих его работу в школе, и он во всех анкетах, написанных после 1934 года, последние месяцы 1933 года присоединяет к своей работе в коммуне «Икор».

      А ты кто такой?

      Был и еще один, казалось бы, формальный, но очень важный вопрос – обретение «правильных документов» для поступления в вуз. В тот момент – в начале 1934 года – юридический

381

В «Опросном листе для поступающих в МХТИ им. Д.И. Менделеева» 31 июля 1934 г. он записал себе «2 месяца – шофер пересел. пункта» (Архив МХТИ, личное дело «Коваль Жорж Абрамович», оп. 1, связка 10, ед. хр. 116).

382

ДСАЖАК, анкета студента Гейби Коваля, бланк, рукопись, без даты. Исходя из изложенных в документе фактов, он датируется, вероятно, 1940 или 1941 г.

383

Архив МХТИ, личное дело «Коваль Жорж Абрамович», оп. 1, связка 10, ед. хр. 116.