Пришла пора. Игорь Масленников

не было никаких приватизаций. Барахло – мелкую мебель, тряпки, книги увезли её родители и брат Витька в Приозерск. Антона выписали из школы, куда он только что поступил.

      И вот они уже в Америке… Ольга из товарища Кречевской вдруг превратилась в миссис Бьёрн Хаслунд… Белый коттедж в Санта-Монике с бассейном, садом и садоводом, с гаражом на две машины, с пляжем у океана.

      Бьёрн, как и положено викингам, был заядлым путешественником, колесил по свету – главным образом по Латинской Америке. Собирал сувениры. Однажды привёз сушёную голову маори как джазовую погремушку «маракасу». Привезённые из Советского Союза Ольга с Антоном тоже были экспонатами его коллекции.

      В конце первого года их жизни в Санта-Монике появилась на свет Екатерина Хаслунд – Катя.

      Бьёрн был уверен, что эта рыжая, как и положено норвежкам, девочка – его дочь…

* * *

      – … Я родился в этой квартире… – растроганно и тихо повторил в полумраке коридора Антон, озираясь вокруг.

      – Кто будет резать торт?.. – возгласил Иван.

      – А про себя-то Ваня и не сказал, – скромно заметила его сестра Таня.

      – Сантехник! – шутя, с поклоном, представился Иван… – По-старому водопроводчик… Работаю здесь, у нас, в нашем доме, в бывшей прачечной. Эту квартиру мне с матерью дал «Совет жильцов и их потомков» за то, что я здесь родился, живу и работаю. Хороший дом, древний, ему сто лет… Здесь и водопровод, и электрические лифты были с самого начала, аж до революции… В те времена я назывался бы «золотарём».

      – Золотарь? – переспросила Катя.

      – Называемся мы по-разному, но дом-музей не покидаем!.. В отличие, так сказать, от некоторых… – не удержался от ухмылки «золотарь».

      – А если бы даже хотели покинуть… Ха-ха! – иронизирует Танюшка… Ты лучше почитай про «дом-киномузей». Это же был и ваш дом, и даже эта конкретная квартира, дорогие зарубежные гости…

      – Почитай, Ваня, почитай… – зашумело всё общество.

      – Ладно, – согласился Иван. – «Посвящается птенцам гнезда Петровых», сидящим за этим столом.

      И пока всё общество занималось тортом, Иван, как и положено поэту, стал читать свои стихи с лирическим подвыванием:

      И во сне не мог, едва ль,

      Шведский зодчий Фрэд Лидваль,

      Возводя за домом дом,

      Даже помышлять о том,

      Что ему судьбой дано

      Стать сценографом… в кино!

      …В плане был доходный дом,

      А возник… ПАВИЛЬОН!

      С Троицкой и до Фонтанки

      Едут кэбы и тачанки,

      «Волги», «Чайки», «Москвичи»  —

      Тихачи и лихачи.

      Кто-то сломан, кто-то скачет,

      В коммуналках дети плачут

      У некрашеных дверей

      Одиночек-матерей…

      … Для столетних декораций

      Лишь сюжетам бы меняться.

      Так Лидваль уже давно

      Стал художником кино…

      – Замечательные стихи! – восхитилась Катя.

      Антон промолчал…

      – Лидваль – швед, – как и ваш отец… – закончил своё