Отель на краю. Галина Валентиновна Тимошенко

плохо. Значит, даже если не кричать, все равно другие обитатели отсеков услышат. Во всяком случае, Фермер услышит точно – и вряд ли промолчит. Или все-таки промолчит?

      Какое-то время Холуй терзался сомнениями, но в конце концов решился и, стараясь произносить слова не слишком внятно, проговорил:

      – А туалетной бумаги здесь не выдают? – и замер, с ужасом ожидая реакции Фермера.

      Однако отреагировал только Эйнштейн – причем все так же равнодушно:

      – Видимо, считают, что мы перебьемся.

      – И как же?.. – совсем уж упавшим голосом произнес Холуй, никак не готовый поверить в окончательность такого ответа.

      – Да запросто. Ты поройся в пакете. В первый день у меня, например, соль была в бумажку завернута. Потом как-то хозяин даже на пару салфеток расщедрился.

      – Хозяин? Значит, он один?

      Эйнштейну явно надоело разговаривать, и он коротко бросил:

      – Понятия не имею. Отстань.

      Холуй обреченно вздохнул и снова полез в пакет. Там под бутылкой воды и в самом деле обнаружился небольшой бумажный сверточек с солью.

      Ну допустим, на один раз этой бумаги хватит. Правда, возникнет другая проблема: куда в этом случае девать соль? Но с этим справиться вполне можно, если быстро съесть колбасу.

      Стоп. Если съесть ее быстро, то что есть потом? Как часто вообще обновляются запасы продовольствия?

      Полный идиотизм. О чем он думает?! Он что, всерьез пытается приспособиться к этим безумным, невесть кем придуманным условиям? Собирается здесь жить? Нет, это невозможно. Нужно как-то докричаться до создателя этого дикого аттракциона и добиться…

      Ну да, конечно. Чего добиться-то? Немедленного освобождения?! Можно подумать, за пять дней ни Эйнштейн, ни Фермер, ни дамы их странные не пробовали докричаться и добиться.

      А может, и правда не пробовали? Спросить, что ли? Эйнштейн, судя по всему, пока к взаимодействию не расположен, так что остается Фермер. Кстати, почему он так долго молчит?

      Холуй осторожно позвал:

      – Фермер… Ты не спишь?

      Тишина.

      – Спишь? – повысил голос Холуй.

      Неожиданно снова заговорил Эйнштейн:

      – Зря стараешься. Скорее всего, он опять нажрался и спит.

      – Нажрался? – растерялся Холуй. – Чего нажрался?

      – Водки. Может, самогона, точно не знаю. Вряд ли ему коньяк или виски выдают.

      – То есть Фермер здесь как бы на особом положении? – несколько даже обиделся Холуй.

      – Мне по его разговорам показалось, что он просто-напросто алкоголик. Может, потому ему и выдают, как ты изящно выразился, спиртное.

      – То есть от ломки берегут? Добрые… – брезгливо скривился Холуй.

      – Это вряд ли. Думается, тут дело в другом.

      Почему-то по тону Эйнштейна Холуй отчетливо понял, что разговор о Фермере закончен, и дальнейшие расспросы в любом случае останутся без ответов. Можно было приступать к наиболее животрепещущим темам.

      – Скажи,