Отель на краю. Галина Валентиновна Тимошенко

разъяснил Фермер.

      Слева, со стороны Эйнштейна, раздался сдавленный выкрик:

      – Сволочь ты все-таки, Фермер!

      В ответ Фермер умудрился завопить с неожиданной в его устах виновато-утешительной интонацией:

      – Все, солнышко, прости, не буду больше… Ну сама скажи, как тебя называть, чтобы ты не злилась, а?

      – Вообще обо мне не говори, понял?! – истерический вопль слева оборвался в мучительное хриплое рыдание.

      Окончательно растерявшийся Холуй кинул вопросительный взгляд направо и увидел, что Фермер с заговорщическим видом машет ему рукой: дескать, придвинься поближе.

      Холуй подполз вплотную к правой стене и, опасливо поглядывая вниз, слегка выдвинулся наружу, чтобы была возможность больше податься вправо. Он даже попытался было для надежности ухватиться рукой снаружи за обрез доски, но не получилось: срез был обшит чем-то вроде фанеры, тянувшейся направо до того самого места, откуда торчала голова Фермера.

      Безнадежно поерзав пятерней по неухватистой фанере, Холуй на всякий случай отполз на пару сантиметров назад, подальше от края, и замер в неудобной позе, вывернув голову правым ухом в сторону Фермера. Тот, до сего момента нетерпеливо ожидавший завершения этих маневров, поспешно зашипел, пытаясь умерить громкость своего баса до недоступного Мамаше уровня:

      – Она, бедолага, собственных детей угробила, представляешь?!

      Холуй несколько невпопад осведомился:

      – Слушай, а как вы здесь… скажем так, отправляете свои физиологические потребности?

      От неожиданности Фермер застыл на некоторое время с распростертым ртом, а потом заорал, воздев очи к небу:

      – Эйнштейн, ты часом не знаешь, как мы здесь свои физиологические потребности отправляем? Тут Холуй интересуется!

      Не дождавшись ответа, он снова насмешливо уставился на Холуя:

      – Мне вот интересно, ты у нас такой интеллигентный или такой стеснительный?

      – Стеснительность – высшая форма гордыни, как известно, – донесся слева комментарий Эйнштейна.

      Фермер снова закатил глаза и посоветовал:

      – Можешь прямо с края вниз пѝсать, а можешь пошарить у себя в отсеке. По крайней мере, у нас с Эйнштейном для этого дела есть специальные баки.

      – А где вы их взяли? – удивился Холуй, чем вызвал у Фермера новый приступ веселья. Когда приступ прошел, Фермер с видимым удовольствием растолковал:

      – Не поверишь, друг – мы их нашли. Вот просто так взяли и нашли. Вдруг и ты найдешь?

      Холуй торопливо отполз от края, поднялся и зашарил глазами по отсеку.

      В дальнем углу, прямо напротив матраса, обнаружилась круглая металлическая крышка с ручкой, и он с внутренними содроганиями взялся за ручку.

      Под сдвинутой в сторону тяжелой крышкой находился довольно ржавый бак не меньше метра глубиной. Верхним краем бак почти утыкался снизу в доски пола отсека, но сквозь крохотную щелку между краем и досками просачивались жалкие крохи