На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга вторая: Прекрасная Эрикназ. Галина Тер-Микаэлян

спросила она. – Архиепископ Нерсес Аштаракеци? И ты, брат моего мужа, смеешь повторять его слова?

      Лицо Егиша побагровело, он беспомощно посмотрел на молчавшего брата и втянул голову в плечи.

      – Сестра, я… я…

      Не слушая его, Анаит повернулась и выбежала из комнаты. Старая Нур и Леда, пошептавшись, собрали осколки тарелок, принесли новую еду. Утром Анаит подала Егишу запечатанное воском послание.

      – Отдашь в руки архиепископу Нерсесу Аштаракеци и только ему одному. Понял?

      Егиш взял конверт, повертел его в руках и со вздохом кивнул.

      – Да, сестра, – кротко ответил он.

      Усердно погоняя мула, делая короткие передышки, он к вечеру добрался до Эчмиадзина и, войдя в кабинет работавшего Нерсеса, с поклоном положил перед ним письмо. Архиепископ взглянул на конверт и перевел взгляд на смущенного Егиша. Он узнал несуразного и глуповатого родственника мужа Анаит, которого вардапет Ваан отправил в Карс сообщить о побеге Гайка.

      – Хорошо.

      Егиш еще раз поклонился и вышел. Оставшись один, Нерсес разорвал конверт. Оттуда выпали тридцать серебряных монет, засушенная роза и пожелтевший клочок бумаги, на котором тридцать лет назад он сам написал «Прощай».

      Письмо Анаит было коротким:

      «Пусть монастырь купит себе другую лошадь, и да будет проклят тот, кто назовет моего сына вором.

      Анаит, дочь священника Джалала, жена священника Багдасара, сына тер Микаэла»

      Выронив записку, архиепископ закрыл глаза.

      Глава вторая. Путешествие Гайка и Серо. Разоблачение Уиллока

      Переправившись через реку вброд, Гайк и Серо вдоль левого берега направили коней к устью – туда, где Раздан впадает в бурлящий по весне Аракс. Они провели в седле остаток ночи и утро следующего дня, делая короткие остановки лишь для того, чтобы дать лошадям отдых. Ближе к полудню Серо предложил сделать привал, чтобы подкрепиться. Гайк равнодушно кивнул. Есть ему не хотелось, но при виде завернутого в лаваш куска брынзы, который протянул Серо, неожиданно пробудился аппетит. Прежде, чем приняться за еду, он произнес слова молитвы. Покосившись на него, Серо смутился и, опустив уже поднесенный ко рту лаваш, последовал его примеру.

      Пока ели, Гайк незаметно изучал своего спутника. Ростом Серо был пониже него, но шире в плечах, русоволос и глаза, как большинство светлых армян, имел серовато-зеленые. Они случайно встретились взглядами, и ополченец добродушно улыбнулся, а Гайку стало неловко.

      – Ты давно состоишь при светлейшем Нерсесе, Серо? – спросил он, чтобы скрыть смущение.

      – С прошлой персидской войны, – отряхивая крошки с усов, важно ответил тот.

      Со времени окончания последней войны русских с персами и заключения Гюлистанского мира прошло почти десять лет, поэтому Гайк не мог скрыть удивления:

      – Сколько же тебе было лет?

      – Четырнадцать. Трудный тогда выдался год – хлеба не хватало, зимой восстали