Под стук колес. Петр Карауш

Это был его первый бой на ринге. Тело пробивала предательская дрожь, но это была дрожь не труса, а молодого, начинающего охоту зверя, перед первым прыжком на добычу.

      Белобрысого никто не любил. Это был подленький, ехидный хорёк, который, работая в спарринге, старался ударить ниже пояса, или локтем по челюсти. Тренер, делал вид, что не замечает нарушений и замечаний, как правило, не делал. Мишка уже испытал это на себе, и знал, как избежать неприятностей.

      Начался бой. Противник в классической стойке пошёл на Мишку, а тот, защищаясь, начал отходить. Со стороны было видно, как он неуклюже это делал. Ноги заплетались, руки судорожно болтались кое-как успевая парировать удары. Казалось, ещё чуть – чуть и Мишка будет на полу. Дружки белобрысого ликовали, а когда он всё-таки пропустил удар, они завизжали, как стая шакалов от восторга.

      Мишка, в глубине души, улыбался. Разве видел этот прыщавый, мамин сыночек, как птица отводит от своего гнезда хищника? Как она имитирует, что у неё сломано и крыло, и нога, и вообще, она вся больная, и вот – вот сама упадёт от изнеможения? Откуда! А он видел, и не раз. И вот сейчас, прыщавый гоняется за ним, становясь всё более увереннее в своей победе. Пусть повеселится, Мишка не жадный. Пусть повизжат от радости его дружки… Ух ты! Пропустил! Удар не сильный, но так можно и доиграться. Пора…

      Белобрысый был уверен в себе. Сейчас он уложит колхозника на пол, и друзья ещё больше будут уважать его. Этот деревенский ему сразу не понравился. Он был какой-то уж слишком самостоятельный, спокойный, уверенный в себе. Ничему не удивлялся, ни перед кем не заискивал. И это злило, но сейчас наступило его время. Он слышал, как веселятся его друзья, да и ему тоже было смешно. Этот свинопас явно его боялся. Он отступал как-то лихорадочно, и так же защищался, судорожно махая своими руками. И всё-таки он его достал! И хорошо достал! Белобрысый видел, как колхозник покачнулся, слышал восторженные крики друзей, и кинулся в атаку.

      Мишка резко шагнул вперёд и влево, и с разворотом корпуса вправо, нанес свой первый удар левой, в челюсть. Прыщавый, как плохо увязанный сноп спелой пшеницы, рухнул на ковёр и «рассыпался». Наступила мёртвая тишина.

      Мишка спокойно перелез через канаты, и начал снимать перчатки. Краем глаза он увидел, как открылась дверь, и в зал влетел тренер. Он начал визжать как недорезанный поросёнок и ругаться так, словно всегда был старшим биндюжником на знаменитом, одесском привозе, и, в конце – концов, отстранил его на месяц от тренировок.

      Мишка шёл, по вечернему городу не спеша. Он был доволен собой. Ну, подумаешь, отстранил, какая глупость! Здесь столько спортзалов, любой примет его с радостью…

      – Ты теперь куда? – Кто-то тронул его за рукав. Он оглянулся, это был один из их группы.

      – Не знаю,… Может в «Динамо», а может в «Спартак».

      – Давай вместе в «Авангард».

      – А ты почему уходишь? – Он был удивлён.

      – Да не честно это… и вообще… Тебя как зовут?

      – Миша.

      – А меня Виктор. Давай будем друзьями.

      Какая-то, совсем незнакомая, горячая волна благодарности,