Под стук колес. Петр Карауш

ты спроси, как он их взял!

      – Ой, не морочь мне голову, я, что работник ОБХСС?

      .-Когда ты спрашиваешь за деньги, я думаю, что таки да, – парировал он.

      – Ладно, мне некогда. – Сима вышла на улицу, а Сеня начал расспрашивать лесничего про его жизнь, за удачную охоту, а тот, по простоте душевной, рассказал какой урон нанесли ему волки.

      – Вы знаете, товарищ Рябоконь, я Вас очень уважаю, но я бедный еврей и мне не нужен этот гембель.

      – Это Вы о чём?

      – Поймите меня правильно, я не имею права принимать целые шкуры. Когда меня там спросят, а они таки спросят, – он показал пальцем наверх – и что я им скажу, что оно сдохло? Лесничий почувствовал, как уплывают три тысячи и автоматически спросил:

      – И шо теперь?

      – Ну, я могу их взять, но только ради Вас и то по пятьсот рублей за шкуру, и это притом, что я очень рискую.

      – Хорошо, я подумаю. – Иван засунул шкуры в мешок и, кипя от негодования, вышел на улицу. Сделав десяток шагов, он увидел милиционера, и направился прямиком к нему.

      – Товарищ старший сержант, разрешите обратиться. – И лесничий рассказал о жадном еврее, его предложении и попросил принять радикальные меры. Войдя в конторку, милиционер поинтересовался, почему произошёл конфликт.

      – А Вы спросите, как он их взял, нет, Вы таки спросите!

      – Ну! – старший сержант повернулся к Ивану. – Говори сюда, я слушаю.

      Иван, мысленно проклиная себя, начал рассказывать и о браге, и что забыл змеевик, и как волки лежали пьяные в избушке…

      – Ясно. Шкуры, как неправильно добытые, подлежат конфискации, а за изготовление самогона, сам знаешь, на первый раз штраф триста рублей.

      Иван Рябоконь возвращался домой в общем вагоне и сидя за столиком, с почти пустой бутылкой «Московской», время от времени восклицал:

      – Волки! Ах и волки! Ну собаки!

      Соседи по купе, глядя на его пудовые кулаки, почему-то стеснялись задавать вопросы и только сочувственно вздыхали, поглядывая на пустеющую, на глазах бутылку.

      В ночном

      Кольке исполнилось одинадцать лет и ему наконец-то разрешили поехать в ночное! Как он мечтал об этом! Тёмная ночь, звёздное небо, костёр и тишина… Никто не заставляет мыть ноги, чистить зубы и ложиться спать. Можно бесконечно долго лежать на спине и смотреть на огромное множество мерцающих звёзд. И вот сбылось. Они вдвоём гнали лошадей в ночное. Правда, гнали – это громко сказано. Уставшие животные шли спокойно с вечернего водопоя, в широкую, степную долину, где их ждало, по-весеннему, сочное, душистое разнотравье.

      Ещё засветло, они собрали достаточно хворосту и кизяка, развели небольшой костёр и расположились возле него на отдых.

      – Дядя Вася, а мы будем печь картошку?

      Василий Иванов, мужчина лет сорока – сорока пяти, был Колькиным соседом и тот его очень уважал.

      – А ты взял?

      – Конечно!

      Ну, тогда будем, а как – же. – Василий внимательно смотрел куда-то вдаль. – Но попозже, не сейчас.

      – Дядя