Неформат. Тюрьма. Анатолий Викторович Давыдчик

в руки кружку с чаем и спросил, – Что происходит, кто-нибудь внятно скажет? Грин усмехнулся, – Значит так, хозяин поставил так: блатных к ногтю, или так или никак; уфсиновские на низком старте; на новых корпусах, если и бузит кто, так малолетки или бабы. Отрицалам теперь никак не модно, что толку, если сел, а сам с первого дня об УДО мечтает.

      –Дааа, не тот нонча зек пошел, – вставляет свои пять копеек Гестапо.

      – Ты откуда знаешь, сиделец? – осаживаю я его.

      У меня братец пятерик отмотал, из-за него я в военное не попал, и вообще никуда не попал, – подводит итог Гестапо.

      – Ладно, в хозбанде как? – Спрашиваю я его.

      – Я каптер, на сборке, – закуривая отвечает Гес, – Грина вот на бугра тянут, а так шлоебани везде хватает.

      Я выждал паузу, и наконец Гес сказал то, что хотел. – Тут авторы местные поговорить хотят, щас припрутся. Вроде на мировую хотят.

      – Ага! – убежденно говорит Грин, – ты сам то в это веришь?!

      Ожидание тянулось, никто так и не подходил, мы сидели и трепались о несущественном и не важном. Каждый понимал, что, в принципе, по выходу из этих стен, идти-то некуда, да и не зачем. Гес крутил четки и мечтательно говорил. – Вот выйдет такой, как я, на волю и будет стоять перед воротами. Россия – страна возможностей: жить негде, работы хрен, денег хрен, а жрать хочется и что делать? – Есть три пути, – продолжал Гес, – через попов, через сектантов, либо опять на нары, причем третье наиболее вероятнее, – Ты забыл про еще один путь, – говорю я ему, – автостопом в Хохляндию, там и прижиться можно, если не завалят.

      Рассуждения наши прервал молодой опер, – Сапер, пошли, там поговорить хотят!

      Я встаю, идем опять коридорами, по которым нет-нет вальяжно проходили рыжие крысы, размером с хорошую кошку, если не больше. У одной из камер, опер остановился, открыл кормушку и отошел на пару метров. Мать честная, мой бывший визави, из-за которого я в карцере.

      – Ну привет, как-то странно по-доброму, говорит тот.

      – И тебе не хворать, – осторожно начинаю я. – Как жить будем? – Спрашивает и далее разговор глухих о музыке.

      – Я то нормально, а ты? – В ответку задаю вопрос.

      – Все кушать хотят, понимаешь? – Он вопросительно смотрит.

      – А че, пайки не хватает? Так напиши жалобу, вы же любители, – включаю я дурака.

      – Ты не понял меня, гнет свое оппонент.

      – Нет, это ты не понял. Вы привыкли жить за счет кого-то и будущее ваше предсказуемо, так что давай краями… – Я разворачиваюсь и говорю оперу, скучаещему у стены, – Гражданин начальник, аудиенция закончилась, верните меня на место. Тот молча закрыл кормушку и повел опять коридорами и тут, на лестнице, вышла реально накладка. Впрочем, у нас как всегда, правая рука не знает, что творит левая. Я спускался, а на встречу мне поднимался, ну естественно, потомственный вор, а также уважаемый в узких кругах, знакомый мне, Тбилиский. Он опешил не менее моего, в руках пакет, а позади улыбается начопер. В принципе, я был готов к такому развитию, поэтому пользуясь тем, что я выше на пару ступеней бью