Тайная тетрадь. Магомед Бисавалиев

я Расулуллагь

      Белоканий росулъ гьудул йихьизе…

      В подстрочном переводе примерно так:

      (Родиться бы мне орлом, о Всевышный,

      Полететь мог бы над Белоканом

      Был бы я хоть птенцом орла, о Посланник,

      Увидел бы любимую на Цорском сух1бате (вечеринке).

      На смену летней безбашенности приходила зимняя трезвость, тоска по веселью и солнечным дням у молодых людей. Все ждали наступления весны. Так было раньше. И в горах и в Цоре, к большому сожалению, ныне в том смысле весна так и не наступает, граница на замке и навсегда нас разделили пограничники. Осталась память… память и брошенные, пустые аулы заросшие крапивой, места где раньше бурлила жизнь, влюблялись молодые, молились пожилые, пели песни, читали молитвы, встречались и снова провожали люди друг друга…

      Для чего кинжал?

      Был знойный август 1986 года. Я был шестиклассником в горах, в ауле. С утра пошел купаться к речке, и после обеда вернулся домой. Все на сенокосе, двери дома заперты, я ищу ключи от дома, у мамы были места, где она прятала их. Когда я открыл дверь от дома и хотел войти, услышал сзади цокот копыт лошадей. У порога стояли два мужика средних лет с лошадьми вороного цвета.

      – Дом Исмаила? – спросил коренастый мужик с бегающими глазами.

      – Да…

      – Ты должно быть его сын, позови отца.

      Не успел я ответить гостям, что отца нет дома, он появился из соседнего двора. Отец с гостями поздоровался, узнал с каких они краев, и завел в дом. Мне поручили заняться лошадями. У отца была небольшая кунацкая с отдельным выходом во двор, гости там расположились. Судя по разговору, видно было, что отец ранее не был с ними знаком. Они держали путь в Белоканы, и в пути, чтобы подкрепиться, остановились у человека, о котором они слышали от других. Может быть, кто-нибудь и сказал, в Салде остановитесь у Исмаила, вот и пришли, чаще всего так приходили. Так принято в горах, когда люди держат далекий путь, они останавливаются у кунаков.

      Отец быстро организовал более чем скромный стол для гостей, положил хлеб, сыр, сушеное мясо и еще что-то. Естественно, чтобы положение выправить и компенсировать скудную трапезу, графин кахетинского тоже поставил, такие были времена. Гости перекусили, по рюмочке пропустили, и пошел разговор об общих знакомых, какой обычно бывает у малознакомых людей. Я в соседней комнате подслушивал их разговор через приоткрытую дверь, была у меня такая слабость в детстве, подслушивать старших, хотя за это не раз наказывали.

      Один из кунаков поднял бокал и долго говорил, какой замечательный человек мой отец, и как его везде уважают. Голос этого человека был хриплый, и он говорил очень тихо, из-за чего трудно было уловить его слова, кроме отдельных фраз. Другой кунак был шумный, веселый и открытый человек, скажет отец что-нибудь, и чуть ли дом не дрожал от его громкого и заразительного смеха. Он был сухощав и ростом высок. Гости