Кладбище для безумцев. Рэй Брэдбери

словно вместо изорванного плаща и замызганных штанов на нем были дорогие одежды. Проходя мимо каждого стола, он осенял всех крестом, но его глаза смотрели прямо вперед, будто им открывался какой-то иной мир, не наш. Он смотрел на меня, и я весь сжался, ибо не мог вообразить, почему он выделил меня среди всех этих признанных и авторитетных талантов. Наконец он остановился и встал надо мной с такой торжественностью, что я вскочил с места.

      Наступило молчание, а этот человек с красивым лицом вытянул вперед свою тонкую руку с тонким запястьем, которая завершалась тонкими пальцами, самыми восхитительными из всех, виденных мной.

      Я протянул руку и взял его ладонь в свою. Он перевернул ее, и я увидел посреди запястья шрам от прошедшего насквозь гвоздя. Он перевернул и другую руку: посреди левого запястья я увидел такой же рубец. Он улыбнулся, прочитав мои мысли, и спокойно объяснил:

      – Большинство людей думают, что гвозди вбивали в ладони. Это не так. Ладони не могут выдержать вес тела. А запястья могут. Запястья.

      Затем он повернул руки, чтобы показать, где вышли гвозди.

      – Иисус, – обратился к нему Фриц Вонг, – это наш гость из иных миров, наш молодой фантаст…

      – Я знаю.

      Прекрасный незнакомец кивнул и указал на себя.

      – Иисус Христос, – представился он.

      Я посторонился, давая ему сесть, а затем рухнул на свое место.

      Фриц Вонг передал через стол небольшую корзинку, полную хлеба.

      – Пожалуйста, – попросил он, – преврати это в рыбу!

      Я открыл рот от удивления.

      Но Иисус, просто щелкнув пальцами, выудил из хлеба серебристую рыбку и подбросил ее высоко в воздух. Восхищенный Фриц поймал ее под общий смех и аплодисменты.

      Официантка принесла несколько бутылок дешевого пойла, вызвав еще больше криков и аплодисментов.

      – Это вино, – сказал Иисус, – еще десять секунд назад было водой. Прошу!

      Вино разлили по бокалам и попробовали.

      – Определенно… – начал я и запнулся.

      Все сидящие за столом посмотрели на меня.

      – Он хочет знать, – закричал Фриц, – тот ли ты, кем себя называешь?

      С угрюмой грацией высокий человек вытащил и показал свое водительское удостоверение. На нем значилось:

      «Иисус Христос. 911, Бичвуд-авеню. Голливуд».

      Он опустил его обратно в карман, дождался, пока за столом снова воцарится тишина, и сказал:

      – Я пришел на эту студию в двадцать седьмом, когда здесь снимали «Царя Иисуса». Работал плотником в мастерских на заднем дворе. Я вырезал и отполировал все три голгофских креста, которые и сейчас там стоят. По всей стране искали Христа: в каждой баптистской норе, на каждой католической помойке. А нашли здесь. Режиссер спросил, кем я работаю. Плотником. «Господи, – вскричал он, – дай-ка я посмотрю на это лицо! Приклейте ему бороду!» «Сделай так, чтобы я был похож на святого Иисусика», – посоветовал я гримеру. Я вернулся из гримерной, одетый в длинные одежды, в терновом венце, в полной святой амуниции. Режиссер сплясал на Голгофе и омыл мне ноги. А дальше, вы знаете, пока баптисты выстраивались в очереди за пирогами на фестивале