Долгий путь в лабиринте. Александр Насибов

Он повысил голос, обращаясь к сельчанам: – Кому ведомы эти люди, кто даст ручательство, что не комиссары?

      Никто не отозвался.

      Молчал и биндюжник, ошеломленно разглядывая Сашу, ее обезображенную фигуру.

      Атаман повторил вопрос.

      И тогда бородач будто очнулся. Растолкав людей, стал пробираться в первые ряды.

      Саше стало трудно дышать. Рука невольно потянулась к вырезу кофточки, где был спрятан наган.

      Между тем атаман заметил старика, поманил нагайкой.

      Возчик приблизился, стащил с головы шляпу. Все это время он не сводил глаз с Саши.

      На церковной паперти появился местный священник – тощая нескладная фигура в длинной, до пят, выцветшей рясе. Прикрыв ладонью глаза, он оглядел площадь, собравшихся на ней сельчан, увидел пленных.

      – Ты кто? – спросил атаман биндюжника. – Из каких будешь мест? Чем занимаешься?

      – Тутошний я…

      – Прозвище?

      – Микола Ящук.

      – Свой, значит. – Атаман осклабился. – А чего вылез? Может, знакомы тебе мужик и баба?

      Все так же глядя на Сашу, Ящук согласно кивнул:

      – Трошки знакомы.

      – Выкладывай, кто такие!

      – Ее знаю, бабу.

      – Давай, Микола Ящук. Где видел ее?

      – Та в городе, где же еще!

      При этих словах возчика поп проворно обежал с паперти, стал пробираться в круг.

      – А ты чего? – сказал ему атаман.

      – Коня у него отобрали в городе, – сказал священник, положив ладонь на плечо Ящуку. – Доброго коня увели комиссары. А взамен дали дохлятину. – Дернул биндюжника за руку, показал на пленных: – Они и есть те самые каты? Ежели опознал, говори, не запирайся!

      – Дрова ей возил, – сказал бородач, исподлобья взглянул на Сашу и отвернулся.

      – Какие дрова? – опешил священник.

      – Березовые кругляши.

      – Стой! – Атаман оттолкнул попа, готовившегося задать новый вопрос. – Куда возил дрова? В комиссариат?

      – Не… – Биндюжлик замотал головой. – До дому дрова возил. Она на привозе купила, я и отвез.

      – Да кто же они есть?

      Ящук скосил глаза на писаря, который все еще держал в руках документы пленников.

      – Баба – учительша, – твердо сказал он. – А мужик – супружник ее законный.

2

      Пленников привели в хату, стоявшую здесь же, на площади, втолкнули в глухой чулан позади горницы. Дверь затворили, они остались одни.

      Когда глаза освоились с полумраком, Шагин увидел ведро воды и брошенный на пол мешок с сеном. Слабый свет проникал сквозь щели в рассохшейся дощатой двери. В самую большую щель можно было разглядеть часть горницы – массивный некрашеный стол и угол комнаты с божницей, традиционным рушником над ней и веточкой вербы. Окно находилось левее, косо бьющий оттуда свет разрезал сумрак плотной сверкающей полосой.

      Шагин постарался удобней устроить Сашу – пододвинул сено к стене, усадил девушку на мешок, чтобы была опора спине. Затем оторвал от своей рубахи широкий лоскут, смочил в ведре, прохладную влажную тряпку