Забытый рубеж. Владимир Голубев

что было сил смежил веки, чтобы горькие слёзы не прыснули при всех, хотя ему было всё равно…

      – Жива, мать твою, жива ведь! – гаркнул сапёр, вытирая рукавом гимнастёрки пот со лба. – А то уж у меня и силы-то кончились. Что сидишь хлюпаешь, герой? Иди помогай, пусть фельдшер осмотрит, и перенесём девку в деревню. Лечить будем, глядишь, до свадьбы всё заживёт, будет краше, чем прежде.

      Но Саша не смог приблизиться к ней, он откинулся и прижался спиной к ледяной стенке рва, и почувствовал, как его оставили последние силы. Но прибежавшие деревенские вылили ведро воды на руки и на ноги Янке, а в рот ещё влили немного разведённого спирта из жестяной кружки. Она закашлялась, едва приоткрыла глаза, и еле-еле приметный румянец наконец-то коснулся её доселе бледных щёк. Саша тем временем пришёл в себя и, поднявшись, наскоро соорудил с ребятами носилки, после чего пострадавшую отнесли в фельдшерский пункт.

      Ближе к вечеру из Можайска вернулся командир сапёрного батальона. Егор Кузьмич сразу направился доложить о выполненных работах и происшествии, и, когда всё рассказал, поинтересовался:

      – Товарищ капитан, куда пострадавших на рытье противотанкового рва доставить? Может, в больницу в Можайске?

      – Сержант, ты совсем сдурел, или как? Там бойцов лечат, колхозников, ну, если приспичило, а не этих лагерных шкур. Ты запамятовал, о ком заботишься? Так я тебе напомню: о врагах народа. Ты включай свою сопелку хоть иногда. Понятно, пообвык тут шушукать с бабами да девицами, потерял нашу пролетарскую закваску. А ты смотри по-государственному, по-ленински.

      – Хоть расстреляйте меня, только не могу я по-ленински. Что делать-то, товарищ капитан.

      – Типун тебе на язык. Вон в сарайчик их надо занести, что там, за штабом. Да и мы заодно приглядывать будем, кто, так сказать, излишне сочувствует классовым врагам.

      – Так точно, товарищ капитан, в сарай, так в сарай.

      – И смотри у меня, Кузьмич, а может, они сознательно обрушили склон рва-то? Может, того, вредят нам. Не слышно было разговоров-то, быть может, они убежать хотели, враг-то рядом уже?

      – Никак нет, никаких разговорчиков при мне не было!

      – Ладно, иди, да приглядывайся к спецконтингенту. Может, они уже фрицам хлеб-соль на рушнике заготовили.

      – Так точно, буду приглядывать. Можно ещё обратиться по происшествию, товарищ капитан?

      – Валяй, Егор Кузьмич.

      – Парень там отличился, двух девок откопал. Помогает мне и придумал, как скрыть от фрицев наши укрепления. Надо дёрном прикрыть блиндажи и землянки.

      – Из кого он?

      – Да из студентов-строителей, комсомолец.

      – Молодец парень. С такими удальцами не пропадём, немец-то зубы сточит.

      – Давайте ему какую-нибудь бумажку напишем про героический труд и спасение людей, в наше время всё может пригодиться.

      – Переговори с их директором или с кем из шкрабов6, если подтвердят, что парень не из бывших и лишенцев,

6

Шкраб – принятое в 20—30 гг. название учителя (устар.).